Собственно, автомат, да и то Сашин, был у Сергея — так же, как и пистолетик. Старшина был безоружен. Пулемёт решили не брать — лишний груз, а они не воевать идут.
Саша подполз довольно близко к колючей проволоке. Буквально в десяти шагах от него проходил часовой. На складе соблюдалась светомаскировка, света не было. Это и помогало, и мешало.
Саша по часам засёк, как часто проходил тут часовой. Получалось — пять минут и двадцать секунд. Туда-то он проползёт, а вот как назад, с бомбой?
Как только часовой прошёл, Саша выждал минут тридцать и быстро пополз к колючей проволоке. Проволока на кольях была натянута плохо и всего в три ряда. Саша перевернулся на спину, приподнял рукой нижний ряд и прополз. Потом вновь перевернулся на живот, встал на четвереньки и уже через несколько секунд был у штабелей, под маскировочной сеткой. Через щели в обрешётке он руками ощупывал бомбы. Ему нужна была маленькая, килограммов на двадцать пять — с пятидесятикилограммовой бомбой проблем больше, а «сотку» он просто не сможет дотащить или докатить.
Во втором штабеле попалась небольшая на ощупь бомба.
Саша расстегнул три замка, поднатужился и, вытащив бомбу из обрешётки, положил её на землю. Что-то он ошибся, тяжела бомба, скорее всего — на пятьдесят килограммов. Но времени лазить по штабелям у него уже не было.
Он пронёс бомбу на руках до конца маскировочной сетки, улёгся. За колючей проволокой прошёл часовой. Саша пополз и потащил за стабилизатор бомбу. Подтянув её к «колючке», пополз назад, под сетку. За один раз он не успеет, однако лучше потерять немного времени и обойтись без шума.
Часовой не спеша проследовал обратно. Там он должен встретиться с другим часовым.
Саша метнулся к «колючке» и пополз, таща за собой бомбу. Хорошо хоть гладкая, зараза, по земле скользила.
Часовые встретились, заговорили.
Саша преодолел «колючку», потом встал, взял бомбу на руки и зашагал прочь. Он уже понял, что ползти и тащить за собой бомбу будет мешкотно, что он не успеет. И только он отошёл метров на двадцать — двадцать пять, как часовой двинулся обратно.
Сердце у Саши колотилось, он старался дышать реже и тише. Полежав, успокоил дыхание, потом поднялся, взял бомбу и стал удаляться от склада.
Сил хватило метров на шестьдесят, да и кто сможет измерить пройденный путь ночью, в темноте и с грузом?
Саша оставил бомбу и пополз к месту, где остались Сергей с Борисом. Они вздрогнули, когда он появился слева — с этой стороны его не ждали.
— Старшина, ползи за мной, только тихо, немцы рядом.
Они добрались до бомбы.
— Берись.
Назад ползли вдвоём, таща за собой бомбу. Когда добрались до Сергея, стало легче — он подменил Сашу. А потом и вовсе встали в полный рост.
Бомбу несли Сергей и Борис, а Саша шёл впереди, справедливо полагая, что поскольку самую опасную часть работы сделал он, пусть теперь попыхтят они.
Старшина с сержантом останавливались на отдых через каждые сто метров. Нести было неудобно, рёбра стабилизаторов резали руки. Потом догадались — под стабилизатор на ладонь подсунули гимнастёрку.
Они едва управились дотащить бомбу до места днёвки к рассвету.
Старшина без сил плюхнулся на землю, опёрся спиной о ствол дерева и спросил:
— Сержант, зачем тебе бомба?
— Берлин бомбить буду, — отшутился Саша.
— Шутишь? Мост взорвать хочешь? — он показал рукой в сторону моста.
— Хочу — вместе с поездом.
— Сложно. На бомбе взрывателя нет.
— О, специалист! Знаю, что нет, гранатами попробую. А сейчас — всем отдыхать, вымотались.
Все трое действительно настолько вымотались за ночь, что даже про еду не вспомнили, и проспали почти до вечера.
Они доели консервы. Желудок просил ещё, но из запасов оставалась только сырая картошка. Варить её было не в чем — котелка нет, да и опасно: ночью виден огонь, днём — дым от костра.
— Вот ведь незадача, прямо как в поговорке — видит око, да зуб неймёт, — сетовал старшина.
— Это вроде как наш НЗ, — пошутил Саша.
— Ладно, забудем про еду. Ты, старшой, думаешь мост рвать? Похоже, нам придётся принимать участие, так что посвяти в свои планы.
— Полагаю взорвать днём. Я уже засекал время. Поезда, правда, не по расписанию ходят, но раз в час, а то и в полчаса — обязательно. Как только поезд пройдёт, у нас небольшой запас по времени будет. Старшина, ты как стреляешь?
— Вроде неплохо.
— А без «вроде»?
— Из винтовки в ростовую мишень с трёхсот метров попадал.
— Сгодится. По моему сигналу ты, старшина, стреляешь из автомата по ближайшей сторожке и часовому. Их обычно двое. Один на путях, второй — в сторожевой будочке. Скорее всего, у них там есть телефон. Постарайся положить сразу обоих: будочка дощатая, пуля должна пройти насквозь. Сержант Рогозин из пулемёта снимает дальнего часового, ну и второго — в будочке. Сергей, ты старшину подстраховываешь. Мало ли что, автомат — не пулемёт. Потом хватаете бомбу — и к мостику.
— А ты? — прямо спросил старшина.
— В кустах сидеть буду и вами руководить, — засмеялся Саша.
— Всё шуточки у тебя, а дело рискованное, мне всё знать хочется.
— Боишься — сиди здесь. В такой операции предусмотреть всё заранее невозможно.
— Да, — согласился старшина.
Ночью Саша спал, а старшина долго не мог уснуть, всё ворочался и вздыхал. Не имея опыта, он переживал.
Утром Рогозин и Шередин заметно нервничали.
— Старшина, ты же связист?
— Так точно.
— Напомни, какая дистанция между телеграфными столбами?
— Двадцать пять метров.
— Ага, спасибо.
Значит, ему придётся срезать провода с двух пролётов. Но связь рвать по-любому надо.
Из-за дальнего поворота показались клубы дыма, потом они услышали тяжёлое пыхтенье паровоза и перестук колёс.
— Занять места, зарядить оружие.
Сергей и Борис улеглись на землю. Сергей сноровисто откинул приклад лентоприёмника на пулемёте, заправил ленту, защёлкнул крышку и передёрнул затвор. Видно было по всему — он уже умел обращаться с немецким пулемётом. Прицел выставил на сто метров.
Старшина с автоматом возился дольше, но под приглядом Саши всё сделал правильно, в конце целик на прицеле перекинул.
— Готовы?
— Готовы.
— Тогда я пополз. Сигнал к стрельбе — моя поднятая рука.
Последний вагон прошедшего поезда скрылся за небольшим подъёмом. Пора!
Саша перебросил через плечо гранатную сумку и глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул. Сейчас ещё можно переиграть, отказаться, а через несколько минут действия будут необратимы. Или мы немцев, или они нас. Обернувшись, он шутливо сказал:
