— Вы хотите, чтобы виртляне, вернувшись в реал, снова начали выпрыгивать из окон и чтобы наиболее одаренные из нас заканчивали свои дни в психушках? — пытается перекричать гул голосов молодой накачанный парень. Но его никто не слушает.
Кропоткин поднимает руку, и в гостиной настает тишина. Ишь ты, умеет держать аудиторию.
— Да, виртляне иногда и в реале ведут себя так, словно могут запросто, потеряв одно виртело, на следующий день купить себе другое. Да, против этого аргумента трудно возразить. Но с таким же успехом можно запретить автомобили, потому что под их колесами людей гибнет больше, чем в локальных войнах. Кстати, в странах развитого вирта количество социальных конфликтов — а следовательно, и их жертв — резко падает. И, по большому счету, баланс жизней сохраняется. Поэтому Конвент не имеет права не только вносить новые пункты в Хартию, но должен отменить хотя бы часть предыдущих! Для начала — хотя бы часть!
В гостиной раздаются странные звуки. Поначалу я не понимаю, что это, и только когда взгляд Аверьяна падает на руки гостей, понимаю: хозяин гостиной сорвал аплодисменты.
А может, группа, стоящая за Кропоткиным, — это мы, хранители? Его лозунги весьма и весьма рациональны. Чем привлекательнее будет виртуал, тем лучше. А жертвы — всего лишь неизбежная плата. И по большому счету вирт в какой-то степени является средством естественного отбора. Его жертвами становятся самые эмоциональные, самые неуравновешенные особи.
И самые талантливые.
Так что я не удивлюсь, если через несколько дней по Т-каналу придет распоряжение оказывать Кропоткину всяческое содействие.
— Это все лозунги. А что делать практически? — спрашивает спортивного вида юноша.
Интересный вопрос. На него не мог ответить ни один философ, ни один благодетель человечества. А если и мог, то кончалось это тысячами и миллионами жертв. Ну-с, и что сейчас выдаст Кропоткин?
— Делать что вздумается. Вирт для того и был создан, чтобы мы могли не бояться здесь ни полиции, ни собственных жен-мужей, ни даже налогового инспектора.
— Но тогда Винтерпол может лишить лицензии, отнять виртело, убить из пальца…
— Это если мы будем выступать по одному. Если же в один прекрасный день мы все устроим Праздник Непослушания — никакой Винтерпол нам не будет страшен.
— Как узнать этот счастливый день?
— Я его объявлю. Громогласно. Для всех. Потому что я хочу счастья сейчас, для всех и задаром. И пусть никто не уйдет обиженным! Звучать объявление будет так: «Радостный день настал! Сегодня! Ровно в полночь по Гринвичу! Передай товарищу!»
О Первый, как я заблуждался! Кропоткин не может быть одним из нас! Лозунги он использует правильные, но результат получится противоположным.
Одновременное нарушение Хартии сразу тысячами виртлян приведет к коллапсу вирта. Он просто схлопнется, как звезда, превращающаяся в черную дыру. Ишь что задумал, стервец! Анархист действительно опасен, чрезвычайно опасен. Потом, когда тысячи виртлян проникнутся его идеями, он сможет что угодно требовать в качестве выкупа за отсрочку конца Виртуальности. После того как он объявит «Радостный день настал! Сегодня!» и вирт рухнет, Кропоткина не за что будет привлечь к ответственности. На суде наверняка выяснится, что радостный день это день рождения его любимой тещи…
Анархист исчез так же неожиданно, как и появился.
Интересно, где он сейчас сам, собственной персоной? И что делает? Перед Хартией князь чист. Нет ни малейшей зацепки, чтобы начать расследование и узнать, кем он является в реале.
Глава 6
Многие умирают слишком поздно, а некоторые — слишком рано. Еще странно звучит учение «умри вовремя!».
Умри вовремя — так учит Заратустра.
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра
Развязка с установщиком виртаина наступила неожиданно. Около полудня со мной связался по служебному каналу Серега Караваев, начальник третьего отдела. Голос его был встревоженным, на лбу отчетливо прорезались морщинки.
— Установщик только что договорился о встрече с дистрибом. О нем у нас пока никакой информации. Если дистриб что-то заподозрит и кинет установщика, как это иногда бывает, — ниточка оборвется. Встреча у них через час, на территории установщика. А у меня почти все люди в разъезде. Поможешь?
— Где это?
— В Чертанове, массив коттеджей.
А ну как дистриб — один из хранителей? Вероятность не так уж и мала, а справки наводить поздно. Предупредить его некому, начнет делать что-то не то пойдут потом разговоры про последние времена, про «при дверех еси». Обыватели не понимают, что последние времена начались еще в конце прошлого века, что колесо истории уже невозможно повернуть вспять.
И не нужно, чтобы у них появлялись лишние подозрения.
Пока не нужно. А скоро будет — все равно. Недолго осталось ждать.
— У меня тоже люди при деле. Но я лично приму участие и еще пару человек прихвачу. Техникой хоть обеспечишь?
— Этого добра у меня навалом, мирлапы уже работают.
— Отлично. Через десять минут спустимся.
Участвовать в операции одному было бы глупо. А что, если дистриб — и в самом деле не обыватель? Что я, сам его буду выводить из Функции, рискуя подмочить свою репутацию? Тогда вся затея не имеет смысла. А вот если его выведет Юра Смирнов, это будет вполне оправданно. Он молодой, неопытный, кровь горячая. Если дистриб попытается скрыться, Юрчик первым не выдержит. И тогда конец его амбициям, конец разговорам о том, что у Оловянного шерифа появился достойный ученик. Нужен он мне больно… Слишком часто сует свой нос куда не надо. Вот мы его и окоротим.
Помимо Юрчика, я ввожу в группу Аверьяна Никаноровича — во избежание подозрений в умышленном срыве операции. То есть я включаю в группу самого опытного копа, чтобы ликвидировать даже небольшую вероятность прокола. Реакция у Аверьяна уже не та, да и соображать он стал медленнее. Так что вреда от него — для меня лично — не будет, а прикрытие неплохое. Дескать, я обстреливаю молодняк, но и опытным копам даю возможность себя проявить.
Машину Караваев подает ровно через десять минут, еще через тридцать мы прибываем на место.
За коттеджем действительно уже наблюдают два мирлапа — миниатюрных разведывательных летательных аппарата. Один из них, замаскированный под стрижа, сделав несколько кругов над особняком, прячется в гнездо, прилаженное мастерами из третьего отдела прямо под крышей особняка — так, чтобы оно не наблюдалось из окон верхнего, второго этажа. Зарядив аккумуляторы, стриж вновь вылетает на разведку. Второй мирлап — большая стрекоза. Она умеет садиться не только в специальное гнездо-катапульту, но даже на стену особняка, и работает исключительно от тонкопленочных солнечных батарей. Последнее слово техники. Правда, ее большие глаза-объективы пока еще несовершенны, даваемое ими изображение намного уступает тому, что передает стриж. Зато подобраться к объекту наблюдения стрекоза может почти вплотную.
