– А на фига мне прибедняться? – проворчал я. – Расклад простой, ежу понятный и аналитиком быть совсем необязательно, – тут Нелюбин с Логачевым как-то странно переглянулись. – Они опасаются моего агента в чеченской диаспоре по прозвищу Эмир. Ну а дальше – элементарно. Вот смотрите, – я взял со стола лист бумаги, авторучку и быстро начеркал подобие схемы:
Чеченцы-доброхоты – Федоров – разгром банды отмороженных басаевцев – отсутствие подполья.
– Это по той версии, которую нам пытались всучить, – пояснил я. – А на самом деле, скорее всего, так, – я снова взялся за ручку.
Кто-то с Запада + Федоров (и его покровители) + СПС и прочая сволочь – затаившееся, копящее силы подполье – начало 2008 г. – расконсервация подполья и использование его для разжигания массовых беспорядков – бардак и хаос в стране – протаскивание к власти западной марионетки Козянова.
– Банда непримиримого Ахмата Исрапилова им здорово мешала, – продолжил я. – Поскольку вновь привлекала интерес к тому, что якобы уже не существует… до часа «Х». Потому ее и сдали с потрохами. А моего агента они боятся, так как Эмир (если его как следует прижать) способен дать нам надежную ниточку к затаившимся бандформированиям. Я, признаться, еще перед захватом Исрапилова сердцем чуял неладное. Ну а теперь благодаря новой информации все стало на свои места, – проигнорировав осуждающий взгляд некурящего Васильича, я сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой.
– Блестящее логическое построение! – похвалил Нелюбин. – Недаром вас назначили начальником отдела.
– И отдали на воспитание Логачеву, – добавил я. – Вы же наверняка знали все заранее, а посему задумали сделать из меня неуязвимого терминатора для борьбы с «басаевским наследством». Между прочим, большое спасибо Петру Васильевичу! Если бы не привитые им навыки и знания… б-р-р-р, – зябко поежился я. – Даже думать не хочется о последствиях!
Логачев с Нелюбиным снова переглянулись.
– Вы не совсем правы, – мягко поправил Борис Иванович. – Вас готовили для выполнения особого, сверхсекретного задания далеко за пределами Н-ска. А о законсервированном подполье мы изначально знали не больше вашего. Определенные подозрения, конечно, были, однако твердая уверенность возникла лишь после допроса Исрапилова, который сообщил: незадолго до поимки какие-то влиятельные люди настойчиво посоветовали ему «лечь на дно на пару лет», при полном сохранении прежнего финансирования. Совет был передан через капитана милиции Курекина, долгое время сотрудничавшего с террористами, снабжавшего их информацией и различными документами. Однако горячий Ахмат счел подобное предложение изменой делу «Великого Джихада» и, не дослушав до конца, выгнал Курекина взашей. Мы немедленно послали людей арестовать оборотня, но… обнаружили его не просто мертвым, а уже и похороненным. По словам родных, капитан Курекин скончался от кровоизлияния в мозг, сидя на толчке у себя дома. Вскрытие подтвердило – смерть наступила от естественных причин. Странное совпадение, не так ли?! – генерал испытующе посмотрел мне в глаза.
– Знаем мы такие «совпадения»! – криво усмехнулся я. – Сам обучался им на ваших курсах повышения квалификации. Продажного мента однозначно убрали! Либо «отсроченная смерть», либо «искусство отравленной руки».
– Проверка показала – покойный за последние два месяца ни с кем не дрался. Даже арестованных не избивал (по крайней мере, собственноручно), – вкрадчиво заметил Борис Иванович. – Правда, за два дня до смерти он пожаловался коллегам на какого-то азиата, бесцеремонно толкнувшего его на улице. Дескать, «развели тут косоглазых, проходу от них не стало».
– Значит, «искусство отравленной руки», – уверенно заключил я. – На такую сволочь должно подействовать. Хоть бы он и считал себя православным!
– Курекин не крещеный, не верующий. Родители – кондовые коммуняки, дед с бабкой – «ленинская гвардия», – вмешался в беседу Логачев. – Извините, Борис Иванович, но о восточном мастере-убийце нам придется потолковать немного позже. А сейчас надо брать за жабры Федорова. Время-то половина одиннадцатого утра! Спектакль у дома Корсакова начнется через тридцать пять минут. Можно, конечно, немного отодвинуть…
– Не надо отодвигать! – генерал решительно поднялся из-за стола. – Дмитрий Олегович не на Таймыре живет. Успеем доехать…
* * *
За плотными заслонами с двух сторон гудела огромным потревоженным ульем перекрытая улица. Вполголоса (но не переставая) ругались мрачные водители, застрявших в пробке автомобилей. По-сорочьи трещали сбежавшиеся невесть откуда любопытные бабы, общим числом не менее трех десятков. Они безуспешно приставали с вопросами к молчаливым автоматчикам из оцепления и, не получив ответа, высказывали наперебой самые невероятные гипотезы, начиная со спецоперации по поимке главного городского торговца наркотиками и заканчивая… высадкой инопланетян на крыше. Из окон окрестных домов с интересом высовывались праздные граждане и громко обменивались мнениями по поводу происходящего. На отгороженном от остальной улицы пространстве перед подъездом стояли: милицейский автобус, две оперативные машины, две кареты «Скорой помощи» и взахлеб давала интервью молодому корреспонденту в очках (подставному, естественно) моя соседка со второго этажа, тетя Аня (преклонного возраста, тучная дама со сверхбдительным оком и длиннющим языком). Она знала о жильцах дома всю подноготную (ну или почти всю), любила делиться добытыми сведениями с участковым и в настоящий момент, несомненно, ощущала себя на вершине блаженства.
– Просыпаюсь, а на потолке, прямо посередине, кровавое пятно расползлось… Огромное! Набухло все, и на пол из него капает. Жуть! Меня поначалу чуть инфаркт со страху не хватил, – на одном дыхании тараторила она. – Ну, думаю, беда стряслась! Убили там массу народа. Не иначе! Я – валидол под язык и давай звонить в милицию…
Щеки тети Ани раскраснелись, глаза блестели, руки бурно жестикулировали, и она совсем не походила на нервную бедняжку, едва не схлопотавшую разрыв сердца от увиденного. С десяток настоящих корреспондентов и репортеров, не допущенных к столь ценному источнику, с черной завистью взирали на «коллегу»-счастливчика (одного из сотрудников Нелюбина), по-страусиному вытягивали шеи и до предела напрягали уши, пытаясь уловить хотя бы обрывки тети-Аниной речи. (Пользоваться аппаратурой им категорически запретили.)
Между прочим, тетя Аня говорила чистую правду. Страшное пятно на потолке действительно имелось, и в милицию она звонила. Причем несколько раз. Правда, кровь была бычьей, а на пульте дежурного давно дожидался ее звонка человек Бориса Ивановича. Его же люди, под видом ментов и медиков, примчались на «место происшествия». И ажиотаж возле дома организовали по приказу генерала. В ведомстве Нелюбина умели с редкостным правдоподобием разыгрывать еще и не такие спектакли[32].
А сегодняшнее лицедейство организовали, чтобы:
1. Оставить врагов в приятном заблуждении, будто бы их дьявольский план сработал «на отлично».
