class="p1">— Что случилось? — сразу насторожился я.
— Дык, барин, как такую прокормить-то? Она ж вас целиком заглотить может, — шепотом сказал он, вытягивая голову в поисках лишних ушей.
— Как обычно, — расслабился я. — А если её сиятельство не устроит, в столице полно отменных ресторанов.
— И эти ещё… — не успокаивался старик. — Вы их рожи окаянные видели? Сопрут ведь что-нить, как пить дать. Я, пожалуй, сторожить стану по ночам-то. Так надежнее.
— Брось, Прохор. Наши уважаемые духи в силах справиться с такой простой задачей. Так? — спросил я, ощущая присутствие призраков рядом.
Предок тут же объявился и прислушался к шуму. Поморщился и кивнул:
— Конечно, Александр. Не сомневайтесь, никто тут чужое имущество и пальцем не тронет.
— А почему тут заперто? — голос графини раздался уже снизу и был полон возмущения.
— Я разберусь, — сказал я и отправился на передовую.
Авдотья Павловна сотрясала дверь, ведущую в моё крыло. С её весовой категорией был большой шанс попросту выломать препятствие. Но я недаром подготавливался к приезду гостей. Укреплена защита была против десятка таких, как она.
— Тетушка, я могу вам помочь? — подошел я к ней.
— Что там? Почему заперто? — требовательно повторила дама.
— Для вашей безопасности, любезнейшая, — моя учтивость у самого на зубах скрипела. — Вынужден признаться, то крыло заражено.
— Заражено? — графиня отпрянула и принялась вытирать руки о платье. — Чем? Как? Как вы допустили? Тут же дети!
— О, эта история уже вошла в городские легенды, — загадочно ответил я, сделав печальное лицо. — Упадок дался нам так нелегко…
Глаза её вспыхнули самым сильным чувством в мире — злорадным интересом. Графине так хотелось услышать про нашу беду, что она позабыла обо всем остальном, приложила руки к необъятной груди и изобразила такое участие, что я не мог не отметить — актерские таланты у неё были прекрасные.
— Ах, бедняжки, — вздохнула графиня сочувственно и чуть нетерпеливо произнесла: — Расскажите мне всё без утайки, мы же родные люди!
Я сопроводил тетушку в гостиную, где усадил в кресло. К чести старинной мебели, изготовлена она была на славу и выдержала испытание. Патриарх явно хотел ретироваться по срочным делам, но я сделал незаметный жест, останавливая его.
Не хотел потом пересказывать, что я сейчас придумаю.
Мне пришлось импровизировать, потому что план родился только что, исходя из нашей первой встречи. Всё я же рассчитывал, что графиня окажется более адекватной.
Можно было поставить её на место, мы были вправе в своем доме. Но хуже обиженной женщины может быть только две обиженные женщины. Да и неприлично грубить дамам, даже таким.
Ну а вариант с запугиванием был самым слабым и слишком непредсказуемым.
Поэтому я придумал иной выход. Дать ей то, чего она страстно желает. То есть удостовериться, что у нас всё не так хорошо, как кажется. Это было самым безопасным способом на время обезвредить её сиятельство.
Спасибо множеству походов, где единственным развлечением были байки у костра. Наслушался я немало, да и сам придумывал не меньше.
Так что в грязь лицом я не ударил и выдал легенду, достойную попасть в какую-нибудь энциклопедию.
Даже дед заслушался, удивленно подняв брови. Ну а Авдотья Павловна вовсе забыла про еду.
Особняк был проклят. Не так чтобы очень страшно, в этом я не перебарщивал. Но однозначно почти навсегда и без возможности это исправить. Даже жуткими ритуалами, которые предлагали шаманы.
Взяв огонь на себя, я воспользовался своей прошлой репутацией. А, учитывая пол главной слушательницы, конечно же приплел сюда грустную любовную историю.
Слухи о молодом графе Вознесенском безусловно долетали до родни, так что поверить мне было легко.
Порочить воображаемую невинную девицу я не стал, мог сделать графиню своим личным врагом. То была безответная любовь и моя жестокость исключительно по молодости лет. Я вздыхал, сожалел и каялся, так что тетушка в конце чуть ли не утешала меня.
Девушка, по всем правилам приличных сказок, была не простая. Чтобы не делать из неё совсем уж неприкасаемую жертву, наделил я её темным даром. С которым она боролась, не желая пользоваться во вред.
Отвергнутая любимым, она всё отвернулась от света. Наложила страшное проклятье и ушла в неизвестном направлении. По слухам — утопилась от содеянного.
Драма разыгралась, естественно, перед моим исчезновением. Я не сомневался, что графиня церемониться не станет и вопрос о том, где я был два года, возникнет так или иначе.
В общем, я бродил по империи в её поисках, надеясь вымолить прощение и, конечно же, попросить снять проклятье. Но тщетно. Лишь нашел слабые следы и слухи о её гибели.
Я оказался так чертовски хорош, что когда умолк, то графиня взяла мои руки в свои. Её глаза блестели, а дыхание сбилось.
— Александр, бедняжка, как же ты настрадался!
Патриарх закашлялся так, что чуть не задохнулся. Он извинился, заколотил себя кулаком в грудь и налил воды, судорожно опрокинув внутрь целый стакан.
— Я заслужил эту участь, дорогая тетушка, — смиренно сказал я. — Но отныне во многие места в доме не может вступить ни одна женщина. Да и прочим находиться там опасно.
Авдотья Павловна с опаской огляделась и сглотнула.
— Вы в безопасности, пока находитесь у себя на этаже, — пояснил я, поняв что всё же перегнул палку. — Ну и в столовой, и тут. Хозяйственные помещения тоже чисты. Нам всё же удалось частично очистить дом.
Пусть отправить её в гостиницу было бы идеально, но тогда репутация рода всё равно бы пострадала. Ещё и приобрела бы чумной оттенок.
Тоже рискованный ход, но того стоило.
— Лишь моя гибель навсегда прогонит проклятье, — я вновь переключил её внимание на себя. — Тогда особняк станет безопасным и, надеюсь, перейдет в хорошие руки. Луке Ивановичу пришлось даровать его мне, один шаман сказал… А, впрочем неважно, не сработало.
Деда снова охватил приступ кашля, а графиня не выдержала и прослезилась. Эмоции её скакали от настоящего сочувствия до алчности. Тетушка уже присвоила себе столичное имущество, но при этом умудрялась проникнуться печальной любовной историей.
Чтобы у неё не возникло глупой идеи, я добавил:
— Знаете, буду до конца откровенен, в какой-то миг я проявил слабоволие. Начал ввязываться в смертельные дуэли. Погибнуть в честном поединке и избавить свой род от жуткой ноши — что может быть лучшим выходом?
Надежда в глазах графини
