осушите магистраль, продуйте все сжатым воздухом! Давайте поддон, чтобы слить все масло в картере! Камон, мужики — быстрее! Цистерны не будут долго ждать! Все это ваша зарплата: если все сделаем быстро, я обещаю премию каждому! ЖИВЕЕ! — хлопал в ладоши Руслан, собирая ударную группу для решения проблемы. — ПРИГОНИТЕ ВИЛОЧНЫЙ ПОГРУЗЧИК! ГДЕ СЕРЕГА?! СЕРЕГА! НАМ НУЖЕН ВИЛОЧНИК, ЧТОБЫ АККУРАТНО СНЯТЬ КОМПРЕССОР С ПОДУШЕК!
Было приятно на это смотреть. Зрелище просто завораживало.
Здесь Руслан казался рыбой в воде. Крупной, умелой, быстрой, хищной и знающей свое дело рыбой. Он сплотил вокруг себя людей, вел себя как достойный лидер. Не боялся тяжелой работы, давал пример другим. И пока пареньки копошились в инструментах и гайках — Руслан поднялся на площадку возле агрегата в сияющей белизной рубашке. Был предельно аккуратен, но в то же время смел. Просто он знал, как орудовать ключами. Давал указания и советы. Строго следил за технологией демонтажа узлов.
Я легко ловила этот силуэт. Глаза то и дело смотрели на широкую спину, жилистые руки, обнаженные до локтей. Руслан размашистыми жестами давал команды машинисту за рулем погрузчика. Когда компрессор был отвинчен и полностью изолирован от системы, вилочный транспортер подъехал вплотную, чтобы снять железо с насиженного места и погрузить к нам в машину.
В багажнике уложили деревянные поддоны. Зад немного просел. И в салоне почувствовался запах мазута. Резковатый, грубый, пугающе чужой. Но затем ко мне вернулся сам Руслан. И я снова ощутила безопасность. К хорошему быстро привыкаешь.
— Извини, Рома, — говорила я в трубку почти шепотом, — я тебе позже перезвоню. Со мной все хорошо. Я скоро буду дома.
Не хотелось вмешивать ребенка. Не хочу этим пугать. Ведь одно дело — подвезти бабенку. И совсем другое — мать подростка. Дети вечно пугают мужиков. Всегда. Любых. Это у них в крови, видать. Забацать наследника и смыться в сторону заката. Не хочу, чтобы все так закончилось.
Знать о сыне ему необязательно.
— Вот и все, — выдохнул Руслан, усаживаясь за рулем. — Извини, что так долго. Пришлось повозиться.
На дворе уже стемнело. Мы выезжали из ангара, везя на борту ценный груз. Очевидно, что дальше он поедет в ремонт. Над компрессором будут трудиться всю ночь, пока он не заработает. Для нефтебазы это очень важно. Для всех этих людей. И особенно для Руслана.
Руслана Николаевича. С которым я причудливым образом общаюсь на ты. Без капли совести и страха. Бывает же такое.
— Тебе не холодно? Ты, наверное, замерз? Так и простыть недолго…
Я пыталась набросить ему на плечи пиджак, оставленный на спинке кресла. Но сделать это нормально все никак не получалось. Спинка сиденья была слишком широкой, а расстояние между водительским и пассажирским местами — чересчур большим. Опираясь на подлокотник между нами, я нависла над его плечом. И снова ощутила запах мужчины.
Приятный, терпкий аромат физического труда. Запах напряжения, упорства, жажды все достичь любой ценой. Даже если это тяжело и трудно для обычного человека вроде меня. Ведь я не такая сильная, как хотелось бы казаться. Не такая, как Руслан. На его фоне я слаба. И пока я не поняла своих чувств — мне это претит или напротив нравится.
— Прости, я воняю, наверное, — звучало для меня как издевательство. Он — и воняет? Чем же, спрашивается? Самим собой? — Провонялся там совсем. В этом чертовом ангаре. Тебе, наверное, неприятно. Давай, я открою окно хоть чуть-чуть. Проветрим салон.
— Не надо, там холодно.
— Ты замерзла? — смотрели на меня обеспокоенно глаза мужчины. Такие карие, красивые глаза. И они переживали, беспокоились — комфортно ли мне сидеть в одной машине с мужчиной мечты. — Хочешь, я включу подогрев? Тут есть три режима. Три уровня подогрева. Есть… — стал он перечислять варианты, но быстро понял, что я вряд ли разбираюсь. Я просто молчала и ждала его действий. — Ладно. Я включил на средний. Будет теплее… А за весь этот запах нефтепродуктов — извини. Я сам ненавижу такие штуки. Ведь и одежда пропахла. И салон теперь по-любому придется чистить в химчистке… Завтра утром, когда отвезу компрессор на базу, надо будет заехать к пацанам и заказать озонирование. Его обычно против табачного дыма используют, чтобы вонь от сигарет в обшивку не въедалась. Но я, видишь ли, неправильный водитель. Курить не курю. А вот дрянь всякую замасленную в салон запихнуть — это пожалуйста. Как не мотор лодочный, так мотоцикл крестному купил. А как не мотоцикл, так вот… — жестикулировал Руслан, показывая через плечо, — компрессор этот. — Я сидела и слушала. Лишь загадочно улыбаясь, словно Мона Лиза. — Что? Я тебе надоел, наверное, своими тупыми комментариями?
— Да нет, наоборот. Я соскучилась по твоим тупым комментариям.
— О… — смутился Руслан. И умолк.
— Я просто шучу. Не воспринимай всерьез. Я правда тебя слушаю. Можешь рассказать, как все прошло. Я все с удовольствием выслушаю.
Мы ехали по вечернему городу, освещая дороги яркими фарами. Было комфортно, уютно. И хотя, по правде говоря, в салоне все же пахло чем-то неприятным — мне не хотелось его покидать. Хотелось так кататься и кататься. Закрыв украдкой глаза, пока он не видит в полумраке. И просто слушать его слова. Наслаждаться этим редким моментом — когда я чувствую себя полноценной. Несмотря ни на что.
Вскоре мы приехали домой.
Руслан помог мне спуститься вниз — пересесть в ненавистное кресло-каталку. Как будто Золушка после бала: карета уступала место тыкве, а сама принцесса больше не была на высоте. Ее место здесь — в самом низу, возле грязного асфальта. Жесткая дешевая реальность действовала подобно душу. Отрезвляла и бодрила холодом рутины. Все становилось привычным. Инвалидное кресло. Родной до мозга костей подъезд, возле которого так темно, что хоть глаз себе выколи. Вечно занятый кем-то лифт, из-за чего приходится жать опять и опять, пока хочешь просто завалиться домой и забыть, что ты одинока. Там меня ждал хотя бы сын.
Мне бы не хотелось, чтобы он видел меня в компании мужчины. Он может воспринять это двояко. Рома — ребенок. Он нарисует себе в воображении то, чего на самом деле нет. Ну или будет ревновать. Тайно ненавидеть меня за то, что я кручу шашни с мужиками, пока "лишила" его родного отца. Сделала полусиротой. Безотцовщиной, как сказал ему одноклассник.
Я себя винила за это. Хоть и понимала, что неправа. Что это Денис, мой бывший муж, во всем виноват. Но где-то глубоко в душе я была уверена, что часть вины лежит на мне. Ведь если бы все прошло удачно
