Поменять по-настоящему. Для того чтобы вполне владеть профессией, считал Бравик, нужны годы. А те, кто "все бросают", – из них, как правило, ничего путного не получается. Они, как правило, трепачи и верхогляды. Так считал Бравик. Альзо шпрах Заратустра.
– Не… Молодец Гаривас. – Никон налил себе полрюмки и выпил. – А в подвиги ты веришь?
– В смысле?
Бравик вывел вперед ладью, для того чтобы за ней могла встать другая. Никон был вынужден отвести ферзя на f1.
– Нет, я неправильно спросил… Как это – "Нет пророка в своем отечестве"… Вот ты веришь в то, что обычный человек, человек, которого ты хорошо знаешь, может вдруг совершить что-то этакое? Вот жил человек рядом с тобой, жил, и вдруг оказывается, что он герой. Что он гений. Что он открыл журнал. Настоящий журнал.
Самый лучший журнал… Веришь?
Бравик отвлек ладью Никона, надеясь вскоре использовать ослабление первой горизонтали.
– Я не люблю "вдруг", – сказал Бравик. – Я не верю во "вдруг". Если человек сделал что-то настоящее, то это не может быть "вдруг". Все настоящее может быть только скучно, трудно и постепенно… Ходи.
– Ты устарел, – сказал Никон и быстро пошел ферзем на f4. – Ты просто устарел.
Ты зануда.
– А вот это зря, – сказал Бравик. – Может, подумаешь? Посмотри на моего слона.
Если бы ты его забрал, то мне трудно было бы продолжить атаку.
– Уже подумал, – сказал Никон. – Ходи. И не учи меня… Ты зануда, Бравик.
– Может быть, я зануда… Правда, я так точно и не знаю, что в твоем понимании "зануда"… До сих пор "зануда" – это был человек, который пьет меньше, чем ты.
– Ходи, – сказал Никон.
Бравик задумался. В сложившейся ситуации его фигуры с ферзем против ладьи, коня и пешки Никона стоили немногого.
– А чо ты вообще такой старичок, а? – недовольно сказал Никон. – Ну, чо ты вечно – "трудно", "постепенно"… Как будто тебе сто лет! Ну, есть же какие-то прорывы… Я не знаю… Озарения…
– Ты погоди с озарениями… Ты говоришь – "подвиг", "гений"… Ты Леху Калашникова знаешь?
– Калашникова? Из Института урологии? Знаю. Мажор. У него папаша какой-то высокопоставленный…
– Никакой он не мажор, нормальный парень, – сказал Бравик и откинулся на спинку кресла. – А кто такой Конон Молодый – знаешь?
– Нет.
– "Мертвый сезон" смотрел?
– Это с Банионисом?
– Да.
– Смотрел…
– Конон Молодый – знаменитый разведчик. Леха с ним то ли в родстве, то ли семьи дружили… "Мертвый сезон" – это про Конона Молодыя. Он прототип главного героя.
В журнале "Знамя" это еще было. Аграновский – "Профессия – иностранец"… Не читал? Но "Мертвый сезон" ты смотрел? Ходи…
– А… Ну да… Смотрел. Его еще там так красиво меняют…
Никон защитил пешку h2 конем.
– На самом деле все было не так красиво… Долго очень все было… Но – не суть.
А Леха – хороший мужик, никакой не мажор. Он на Николиной Горе живет, это недалеко от Сенькиной дачи. Я у него там бывал. И он мне рассказал про Молодыя.
Леха в детстве у Молодыя на коленях сиживал – "дядя Конон"… Ну, чего говорить – завлекательно… Заслали в Канаду, оттуда он перебрался в Англию… Стал миллионером, отслеживал военно-морские базы… И спалился. Просидел три года в английской тюрьме, обменяли… Роскошный мужик, конечно… Позвонил мне Галкин отец, Борис Борисович: "Гриша, я хочу, чтобы ты моего товарища прооперировал". Я его товарища посмотрел, положил к нам, обследовал… Оперировал Папа. Я знакомых не оперирую… Принципиально. Я помогал. Так вот – хороший оказался дядька. Из их конторы. Уже на пенсии. Не стал оперироваться в госпитале КГБ, к нам лег…
Бравик начал новую атаку. Он пошел слоном на g1.
– К тебе лег, – сказал Никон. – А ты его Папе подсунул.
– Я знакомых не оперирую, – повторил Бравик. – Себе дороже… И он лег к нам, и все прошло хорошо. Интересный мужик… Янгайкин Сергей Алексеевич… В этой конторе интересных мужиков хватает… Он шпионил в Латинской Америке – в Перу, в Мексике… Помнишь, я тебе текилу подарил на день рождения? Это он принес…
Однажды я его пригласил в ординаторскую чайку попить. Вечер, поздно… Хороший дядька, разговорились… Я сказал – пойдемте, чаю попьем И я ему рассказал про Леху и про Молодыя. Он послушал и говорит… Симпатичный такой человек, был простым инженером в Барнауле, металлургом, анкета безупречная, активный комсомолец… Взяли его на работу в органы. Представляешь, да? Высшая школа КГБ, был простой инженер, а тут перед ним весь мир… Он был очень способный к языкам… Значит, я ему рассказал про Молодыя, а он мне отвечает – понимаете, говорит, Григорий Израилевич, в нашей профессии известность – это признак профнепригодности. Я, говорит, шесть лет был менеджером строительной компании в Венесуэле. И очень, хочу вам сказать, плодотворно поработал… Поскольку моя компания строила аэродромы. Всякие аэродромы, стратегические – в том числе. И никто про меня ничего не знает. И никогда не узнает. А Конон Трофимович, конечно, человек известный, портрет его висит в Зале славы. Но он ведь потому и известный, что спалился.
– Ты это к чему? – спросил Никон.
– А вот к чему… Ходи.
Никон пошел королем. Бравик тут же переставил коня.
– Вот я это к чему, – задумчиво сказал Бравик. – Настоящие подвиги… Их сложно разглядеть человеку со стороны. Настоящие подвиги – действие высокопрофессиональное. И оценить настоящий подвиг может только профессионал. А широкой публике остается… беллетристика. Статеечки в газетках… "Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке. Знак "ГТО" на груди у него. Больше не знают о нем ничего". Все настоящее – оно бывает красивым, но оно, как правило, рутинно и незаметно. Вот такие пироги, Никон…
Ходи.
– Чего ты все – "ходи! ходи!" У нас что – блиц? Ты куда-то торопишься? Я, например, никуда не тороплюсь… Тебе подлить?
– У меня есть, – сказал Бравик, не отрывая взгляда от доски.
Он понял, что отсутствие ладьи на первой горизонтали для Никона будет весьма некстати.
– Значит, в подвиги ты тоже не веришь?
– Что значит "тоже"? Во что я еще не верю?
– В свободу, – Никон с удовольствием выпил рюмку.
– Трепло ты… Для тебя свобода – это чтобы можно было диссертацию не писать.
– "Русскому человеку дай свободу – первым делом тещу зарежет", – процитировал Никон.
Отец за спиной у Бравика зевнул, встал и подошел к друзьям.
– Ну, что тут у вас? – спросил он и с интересом посмотрел на доску. – Ага…
Ладью бы тебе вот сюда, Володя… Гриша… Здесь можно слоном взять коня.
