руками, после чего вдруг со стороны ворот, что вели к усадьбе, послышались крики и ржание лошади.
— Что там? Иди узнай!
— Узнаю сию секунду! — рванул Мирон подальше от баронессы, не отличавшейся особым терпением. Повезло ещё, что людей в усадьбе мало, и он поставлен старшим, а то бы и правда прибила на месте. Но не успел воин добежать до мощных деревянных ворот, как те разнесло в щепки, обрушив часть кирпичного забора!
Грохот! Огонь! Яркая вспышка, и ударная волна, заставившая ближайший домик дворника сложиться словно карточный домик!
Взрывной волной обломки кирпича и толстых досок разбросало с такой силой, что все находившиеся за воротами дружинники превратились в нашпигованную деревом мясную кашу. Мирон тоже упал, снесённый ударной волной, правда уже не встал — из груди и глазницы его торчало две мощных щепки размером с человеческую руку.
Баронесса же, защитившаяся личным заклинанием щита, по которому теперь медленно сползали крупные обломки кирпича и куски земли, со страхом смотрела на исчезнувшие ворота, в кои сейчас въезжал одинокий всадник. На вороной лошади, молодой, красивый, и чрезвычайно опасный! Особенно её впечатлили грива и хвост его лошади, что горели рыжим огнём…
«Он опасен! Это не человек!» — отчего-то родились в её голове панические мысли. Женщина даже не попыталась вступать в бой, желая как можно скорее сбежать отсюда со своими детьми!
До него было ещё метров сто, когда женщина развернулась, подобрав подол пышного платья, и бросилась наутёк. Со стороны усадьбы уже бежали другие дружинники, на ходу готовя к стрельбе тяжёлые мушкеты с колесцовыми замком. Калибра в двадцать миллиметров было обычно достаточно, чтобы пробить щиты, каким-бы ни был искусным колдун. Разве что чародеи уровня грандмастера могли что-то противопоставить огнестрелу, да и то недолго. А уж залп шрапнели из пушек и вовсе сносил любых магов, отчего те всё реже встречались на поле боя на линии соприкосновения. Эпоха магической аристократии всё больше уступала силе промышленной войны.
С криками и матом бойцы выстроились в шеренгу, вскинули длинные стволы, прицелились, и, пропустив мимо свою госпожу, слитным залпом ударили во врага! Их обзор тотчас заволок пороховой дым, скрыв результат попадания. Но с такой дистанции было невозможно промахнуться всеми десятью стволами! Спешно начав перезарядку, дружинники не сразу заметили, как к ним сквозь пороховой дым выезжает абсолютно невредимый юноша. И даже лошадь его была в полном порядке.
— Гра-а! — бросив перезарядку и неудобные мушкеты, весь десяток выхватил тяжёлые палаши, но атаковать так и не успел. С вытянутой руки Вальтера сорвалась такая мощная вспышка света, что они буквально ослепли на пару минут, повалившись от боли в глазах. Начали вопить, шарить по земле и водить обнажённым оружием перед собой, пытаясь хоть как-то нащупать своего противника. Барон Кёнинг в это время совершенно не суетясь слез с Щепки, подошёл поближе и хлопнул в ладоши, породив между ладоней небольшой взрыв. Хлопок был такой мощный, что многие выпустили из рук своё оружие, прикрыв уши! И даже у самого Вальтера заболели руки от пережитой нагрузки. Но он даже сквозь боль продолжил делать что запланировал.
— Убивать вас будет слишком расточительно. Вас оставили охранять усадьбу и детей барона, а значит вы лучшие! Мне пригодятся хорошие бойцы, — схватив первого из дружинников, Вальтер почти мгновенно сформировал две свастики из очищающего огня, заставив их войти в резонанс. После чего, отбросив первую жертву, сразу взялся за следующего, а потом за ещё одного, и ещё…. Так что всего через минуту уже весь десяток мужчин со стонами приходил в себя!
Некоторые даже тихонько выли, или плакали, заново переживая всё то плохое, что успели сотворить в своей жизни.
Сам Вальтер, благодаря практике, наконец-то понял, что же он на самом деле такое делает. Всё оказалось и сложно, и просто одновременно. Свастика в этом мире — сакральная форма, вступавшая в идеальный симбиоз с его силой. Хотя может быть и не только она — следовало проверять. Но не это важно! Важно другое: две свастики, наполненные его силой и вошедшие в резонанс, становились продолжением его эфирного тела! А силу они черпали напрямик из его бессмертной души! Только если один символ солнца выступал как односторонний мост, и не давал над собой удалённого контроля, то двойной синхронизированный знак был двусторонним мостом, что и позволяло Вальтеру контролировать их ближайшее окружение. А раз эти символы были помещены в живое существо, то и само существо Вальтер мог контролировать тоже.
Во всяком случае так казалось на первый взгляд.
Ему всё ещё не хватало практики и подопытных, чтобы как следует в этом во всём разобраться.
— Господин, простите нас…
— Я не знал, господин…
— Я… мы…! Позор-то како-ой!
— У-у-у-аа!
Как и у Базеля, у этих людей начали происходить эмоциональные выбросы, близкие к истерике. А сам Вальтер в их глазах начал выглядеть словно воплощение величайшей благодати, — таково было последствие излучения его собственной силы внутри души и тела этих несчастных.
Над этим Вальтер тоже успел поразмышлять на досуге, и сумел придумать только одну аналогию, близкую по своей сути. Люди, подверженные этому очищающему свету, были словно светолюбивые растения, а Вальтер и его сила — Солнце для них. А потому и нет ничего удивительного в том, что эти растения тянулись к Солнцу, видели в нём источник своей жизни, и воспринимали в буквальном смысле словно живого Бога.
Вот только всё это работает лишь до тех пор, пока Солнце светит. Ибо стоит ему погаснуть, и оно умрёт для этих растений. Просто перестанет существовать!
А потому Вальтеру следовало с осторожностью относиться к подобному порабощению людей, и никогда не делать ничего такого, что могло бы бросить тень на него как на живого «Бога». Лишь экстремальная честность, жестокость к окружающим и самому себе, верность своему слову и собственным законам в поступках, могли помочь сохранить этот статус в глазах одурманенных очищающим светом людей.
Ибо до тех пор, пока он продолжает для них «светить», они будут жертвовать своими жизнями во имя его идеалов.
И на это Вальтер Кёнинг был готов пойти без всяких сомнений!
— Следите за дворней! Никто не должен покинуть эту усадьбу. Даже ваши бывшие господа.
— Всем встать!
