‒ Как понимаю, он всё-таки не сдох? ‒ задал очевидный вопрос Давыдов, не сводя холодного взора с одной точки, между делом поигрывая кием в левой руке, а пальцами правой нервно перебирая два бильярдных шара разом. ‒ Поднявшаяся шумиха ваших рук дело?
‒ Это оказалось не сложно, ‒ отмахнулся лениво Воронцов, переглянувшись с Акинфовым, еще одним виновником случившегося. ‒ Мы с Семёном сработали оперативно. Практически сразу как нам доложили.
‒ Но ведь целители говорили, что пацан не жилец?! ‒ раздраженно осведомился Аксаков. ‒ В лучшем случае он остался бы овощем до конца своих дней. Даже романовские маги жизни заявляли нечто подобное. А они лучшие во всей империи.
‒ Похоже, ошибаются даже Романовы, ‒ холодно отчеканил Давыдов, постукивая кием по столу.
‒ Надеюсь, все присутствующие понимают, что от него нужно избавиться? Лазарев огромная проблема, ‒ тихо высказался Воронцов. ‒ Пацан опасен. Слишком опасен и непредсказуем. Теперь он заноза в заднице не для наших детей, а для нас самих. Его авторитет и репутация выросли. А ведь я говорил, что так и будет. И решить данную проблему нужно оперативно и быстро. Жаль, что у нас не получилось это сделать ранее, потому как его оберегали день и ночь. К тому же если кто-то узнает, что это именно мы сливали информацию о нём древним кланам и западникам, то всем нам крышка. И это я еще молчу про то, что лишь благодаря нам те группы продажных изгоев ударили в спину Шувалова, похитили княжон и передали их в руки Габсбурга. А этот никчемный идиот умудрился сдохнуть от рук Лазарева, так ничего и не добившись, ‒ рявкнул со злостью мужчина. ‒ До сих пор в голове не укладывается, как этот щенок смог уничтожить форпост и твердыню. Проклятье!
‒ Увы, Николай, для устранения теперь поздно, ‒ невзрачно изрёк Акинфов, внимательно оглядывая друзей. ‒ Мои люди доложили, что его уже взяли под стражу жандармы третьего тайного отдела, а перед этим Трубецкой чуть ли не разрушил всю его усадьбу. Они что-то не поделили. Правда, ничего доподлинно неизвестно. По слухам же он сейчас в казематах централа и с ним уже работают дознаватели.
‒ Пацана видели? ‒ резко набычился Давыдов.
‒ Видели, ‒ со слабой улыбкой заключил князь. ‒ И это одна из хороших новостей. Этот поганец еле передвигается. Он даже стоять не может без помощи трости. Да и выглядит тот сейчас как ходячий труп. Год для него, видимо, сильно аукнулся.
‒ И почему он не сдох?! ‒ прорычал свирепо Аксаков, выходя из себя.
‒ Ладно, расслабьтесь. Он не только у нас как кость в горле. Много у кого, ‒ после недолгих размышлений расслабленно проговорил Воронцов, погрязнув в собственных мыслях. ‒ Как там со святошами?
‒ Они против Лазарева, требуют его казнить, ‒ ухмыльнулся злорадно Акинфов. ‒ Это ведь они первые прозвали его Душегубом.
‒ А что западники? ‒ вклинился в разговор Давыдов.
‒ Тоже обо всем в курсе, ‒ кивнул глава рода Акинфовых. ‒ Обещают что-то предпринять, но не раньше следующего княжеского собрания.
‒ Белены что ли объелись?! Оно через четыре месяца! ‒ разозлился Аксаков, и кий с громким треском в руках мужчины превратился в жалкие обломки.
‒ Твою мать! Андрей! С ума сошел?! Это коллекционные творения! Брюллов с меня целое состояние за них содрал! ‒ проскрежетал раздраженно Давыдов, с жалостью глядя на деревянные огрызки.
‒ Хватит тебе, Николай! ‒ осек того Воронцов. ‒ Тебе ли жаловаться на деньги?
‒ Копейка рубль бережет, ‒ философски заметил Давыдов, тяжело вздыхая и бережно подбирая с пола и стола всё, что осталось от драгоценного кия.
‒ Что насчет хунхузов?.. ‒ с некой нерешительностью осведомился Аксаков.
‒ Глухо! ‒ с кислой миной ответил Акинфов. ‒ Не выходят на связь. Около года вот уже как. Да и Потёмкин знатно их взял за глотку. Лавочка, видать, прикрыта.
‒ А что с остальными древними кланами? Неужели они не хотят отомстить? ‒ закончив с уборкой кия, полюбопытствовал Давыдов.
‒ Древние кланы, скажешь тоже, ‒ фыркнул презрительно Воронцов. ‒ Все древние кланы пали, а те, что остались так их древними и назвать-то сложно. Лишь с жалкой натяжкой. Окура, Е и Асо носа не кажут со своих территорий. Да и они одними из первых заявили о своей непричастности к восстанию. А остальные кланы не решаться дергаться против Романовых.
‒ Ждём западников? Или используем церковников? ‒ вдруг деловито спросил Акинфов, обращаясь ко всем присутствующим. ‒ Мы ведь просто так не сдадимся этому чертовому отродью?
‒ Сдадимся?! Вот уж нет! ‒ холодно процедил Воронцов, с предвкушающей улыбкой. ‒ Используем всё, что есть. Задействуем и западников и святош, но для начала нужно кое в чем убедиться и проверить. Имеется одна идея…
***
Первое кольцо. Москва.
Главная резиденция рода Трубецких.
Кабинет главы рода.
Поздний вечер…
Обстановка в кабинете Михаила Трубецкого была напряженной. Ведь сегодня здесь собралась вся основная ветвь рода, само собой, за исключением двух отсутствующих уникумов, которые по своему образу жизни безвылазно трудились на благо семьи в стигмах и пятнах.
Сильно взволнованными в помещении были лишь два человека. Болезный на вид Юрий Трубецкой, который то и дело бросал злобные взгляды на двух поникших жен, и его дочь Алина. Ведь за прошедшие два дня дед так и не удосужился что-либо рассказать о случившемся в усадьбе Лазарева и лишь отмалчивался и полностью её игнорировал.
А самыми спокойными оказались супруги самого Михаила. Раиса и Ольга. Обе женщины хоть и были давно в годах, но выглядели гораздо младше своего избранника. От всех дел рода они давно отошли, возложив всю работу на детей и порой лишь малыми советами и редкими интригами помогали собственному мужу и единственной на данный момент горячо любимой внучке. Ведь даже сейчас те периодически нечто успокаивающее шептали понурой Алине на ухо.
Правда, в следующий миг весь шепот прекратился, потому как дверь с громким хлопком отворилась, словно кто-то выстрелил из пушки, и сидящие на своих местах представители боярского рода тотчас повскакивали со своих мест на ноги.
Однако произошедшее напряжение даже не коснулось жизнерадостного и довольного Трубецкого. Тот со слабой улыбкой на губах и со спокойным видом прошествовал мимо семьи, между делом окинув присутствующих взглядом, но уже секунду спустя со всего маха приземлился в собственное кресло.
‒ Оклемался? ‒ холодно вопросил старик, обращаясь к сыну.
‒ Да, отец, ‒ согласно кивнул Юрий, невольно касаясь груди, которая то и дело побаливала.
