вероисповедания, имеющая от роду 16 лет, поступила в 1895 году во II класс Тамбовской Женской Гимназии и находилась в ней до окончания полного курса учения. В продолжение всего этого времени вела себя отлично и была переводима по испытаниям в высшие классы, а именно: из I-го во II-й в 1895 г., из II-го в III-й в 1896 г., из III-го в IV-й в 1897 г., из IV-го в V-й в 1898 г., из V-го в VI-й в 1899 г., и из VI-го в VII-й в 1900 г.
В настоящем году, при бывшем окончательном испытании ученицам VII-го класса, она оказала в обязательных предметах гимназического курса нижеследующие познания:
В Законе Божием отличные (5)
В русском языке с церковно-славянским и словесности хорошие (4)
и сочинение на русском языке написала хорошо (4)
В математике хорошие (4)
В географии всеобщей и русской хорошие (4)
В истории всеобщей и русской удовлетворительные (3) В естественной истории отличные (5)
В физике и математической и физической географии хорошие (4)
Из всех этих предметов получила в общем среднем выводе отметку 4 1/8.
Затем, чистописанию и рукоделию обучалась с удовлетворительными успехами.
Сверх того, из необязательных предметов гимназического курса она обучалась:
Французскому языку с хорошими успехами
Немецкому языку с хорошими успехами
Посему, на основании установленных правил, она удостоена звания ученицы, окончившей полный курс учения в женской гимназии с распространением на нее прав и преимуществ, предоставленных ст. 45 Положения о женских гимназиях и прогимназиях Министерства Народного Просвещения, ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного 24 мая/ 8 июня 1870 года (п. 2) и ст. 12 мнения Государственного Совета по вопросу о специальных испытаниях по Министерству Народного Просвещения, ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного 22 апреля 1868 года.
<…>
В удостоверение чего и дан ей, Спиридоновой, сей аттестат по определению Педагогического Совета Тамбовской Женской Гимназии 2 числа июня месяца 1901 года № 112.
<…>
«МНЕ НУЖНЫ НЕ ДРУЗЬЯ, А СОРАТНИКИ…»
23 марта (1905 год)
В 10 часов утра ученики Тамбовского Екатерининского Института в количестве 150 человек прекратили занятия и подали начальству петицию, состоящую из 18 пунктов.
Вследствие насилий над учениками, желавшими заниматься, директор Алякритский вызвал полицию и кавалерийские части, которые окружили Институт со всех сторон. Воинские команды дежурили всю ночь и часовые охраняли общежитие, где находились незабастовавшие ученики, против которых было сильное озлобление, а также и квартиру директора.
Анна Авдеева, урожденная Черникова, переехала в Тамбов из Козлова меньше года назад. Перемену места жительства продиктовали семейные обстоятельства: мужу Ани, купцу Михаилу Авдееву, решительно не правилось увлечение жены новомодными идеями. Он пытался отвлечь ее сначала уговорами, потом угрозами, но Аня была упряма. Она продолжала ходить на занятия образовательного кружка, читала запрещенную литературу, даже встречалась с нелегалами.
Главная же причина такого неподобающего Аниного поведения заключалась в том, что в Козлове ей было смертельно скучно. Муж и его друзья вели бесконечные разговоры о купле-продаже, о товаре, о ценах па хлеб, о каких-то спекуляциях… Все это было буднично, серо, уныло. И жены купцов, с которыми Михаил понуждал Аню общаться, казались ей на редкость глупыми и бестолковыми. Варенья, соленья, новые рецепты, журналы мод…
Фи! И дети. У Авдеевых детей не было — Аня не хотела детей. Зачем? Чтобы тоже включиться в однообразную круговерть купеческого быта? То ли дело ее знакомые студенты, люди образованные, воспитанные… И говорить с ними интересно. В их нелегальном кружке был даже один инженер.
В конце концов раздор между супругами зашел так далеко, что они сочли за благо разъехаться. А если бы Михаилу Авдееву сказали, что его благоверная вступила в революционную партию, он вообще отрекся бы от такой жены.
Сейчас Аня снимала квартиру напополам с Аркадием Сперанским, товарищем по партии социалистов-революционеров. Михаил, узнай он об этом, устроил бы скандал: жена в нарушение всех приличий живет на одной квартире с молодым человеком, позорит честное имя Авдеевых — разврат, да и только!
Но Ане на приличия было глубоко наплевать, главное — и весело, и так удобно для работы. Деятельной Аниной натуре постоянно требовалось какое-то занятие, и она взялась за печатание нелегальной литературы. В квартире Авдеевой и Сперанского стоял гектограф, на котором размножали прокламации. А писать тексты для прокламаций — одна из любимых Аниных партийных обязанностей, в которой она изрядно поднаторела. Вот и сейчас Авдеева трудилась над очередным шедевром — нужно было поддержать забастовку учащихся Екатерининского института.
Маруся собрала отпечатанные протоколы заседания Дворянского собрания и сложила их вместе аккуратной стопочкой. Еще со времен гимназии у нее осталась привычка хранить все бумаги в строгом порядке.
Гимназия осталась в далеком прошлом. Даже не верилось, что это именно она, Маруся Спиридонова, чуть не до слез расстраивалась и переживала, когда пришлось забрать документы из восьмого класса. Теперь страдания по поводу так и не полученного диплома домашней учительницы казались Марусе мелкими, себялюбивыми и недостойными. Теперь в ее жизни была другая цель, цель, во имя которой можно отдать и саму жизнь…
Кто бы знал; какой тошной с тех пор, как появилась эта цель, ей кажется тихая бумажная работа в канцелярии! Как раздражают глупые комплименты, которые чиновники отвешивают хорошенькой юной машинистке!
Однако служащие в канцелярии Дворянского собрания не должны даже заподозрить существование этой цели. Для них она по-прежнему остается просто Марусей Спиридоновой, дочерью покойного коллежского секретаря Александра Алексеевича, сгоревшего в полгода от неизлечимой болезни, бедной Марусей, которой пришлось пожертвовать собой и своим будущим ради матери и маленького брата, бросить учебу и пойти зарабатывать деньги.
Если бы начальник канцелярии, добрейший Владимир Алексеевич Апушкин знал, во что ввязалась дочь его покойного друга Александра Спиридонова, он бы пришел в ужас. Но Владимир Алексеевич ни о чем таком и не догадывался: Маруся по-прежнему была усердна, исполнительна, со своими обязанностями справлялась превосходно, а что делалось в ее душе
