— Серьезно, Джо. Ты держался отлично. Меланда… Ну да, она немного погорячилась. Знаешь, она очень вспыльчивая, умная и…
Твоя дочь дома. Я слышу, как кто-то хлопает дверцами шкафчиков. И ты говоришь, что еще полно дел. И я поступаю так, как положено хорошему парню: отпускаю тебя. Кладу трубку и уже почти решаю пойти к твоему дому, чтобы разведать обстановку, но тут же вспоминаю, что вокруг полно не в меру любопытных соседей, любящих совать свой нос в чужие дела, и если они заметят, что я околачиваюсь рядом с твоим домом, то непременно позвонят и сообщат, что у тебя во дворе прячется «странный мужик». (Уважаемые жители Бейнбриджа, начните уже жить собственной жизнью.) Нет, Мэри Кей, у нас с тобой все должно быть иначе. Я сам должен стать иным. Если я буду подглядывать за тобой издалека, то превращусь из человека, который участвует в твоей жизни, в постороннего, который пялится внутрь через непреодолимое стекло. Я не хочу этого для нас и знаю, что ты тоже.
Поэтому я принимаю единственно верное решение — возвращаюсь к себе, но даже там не чувствую себя дома, потому что семья Говноглазки играет в мяч на газоне у меня перед окнами (какая скука). Беру кофе и спускаюсь вниз — в комнату, ради которой я и выбрал этот дом. Она называется «Комната шепота». Достаточно погасить свет, закрыть за собой дверь — и окружающий мир перестает существовать. Внутрь не долетает ни одного звука, и снаружи не слышно, что творится за стенами, обшитыми тканью. Храни Бог того, кто придумал звукоизоляцию. Лав, когда увидела фотки на сайте, сказала, что комната выглядит жутко, и назвала ее клеткой. Но ты, Мэри Кей, другое дело. Ты сразу меня поняла. Узнав, где я живу, сразу заговорила об этой комнате и о том, как в ней здорово. Ты знала бывших владельцев этого дома и проводила здесь время. Я делаю глубокий вдох — возможно, здесь еще сохранился твой запах. Надо набраться терпения. Ты действительно моя суженая. Просто придется приложить чуть больше усилий.
Я включаю «Наследников» и принимаюсь качать пресс. Этот ваш Кендалл — рохля. У него невыразительные плечи и глаза как у бассета. Бьюсь об заклад, он не читал ни «Эмпайр Фоллз», ни уж тем более «Прошлой ночью в “Лобстере”» Стюарта О’Нэна, которые я включил в ассортимент своего отдела «Тихие голоса». Начинают вырабатываться эндорфины (кое в чем Гномус понимает), и я уже больше не хочу подавать в суд на Марту Кауфман. Напротив, хочу послать ей цветы, потому что она и ее «Друзья» научили нас, что настоящие отношения строятся не за один день, что иногда люди заводят детей не от тех партнеров и влюбляются не в тех, кого надо, но в конечном итоге находят свою судьбу.
И моя судьба — ты.
4
После свидания, на котором ты устроила мне засаду, прошло уже два дня, и все это время я за тобой не следил. Вел себя примерно. Пойдя против собственных инстинктов, начал заниматься кроссфитом, чтобы подружиться с Гномусом — и заодно не спускать с него глаз. Каюсь, Мэри Кей, я немного в тебе разочаровался. Подростковое стремление быть частью группы тебя не красит, ты же взрослая женщина. Опытный специалист, выпускница университета. Впрочем, всю жизнь ты проторчала на чертовом краю земли среди недоумков. Я отрываю бирку от новенького черного кашемирового свитера — моего подарка тебе, нам обоим. Сегодня ты увидишь свет в конце туннеля.
Потому что вечером у нас свидание, неудачники!
Твое приглашение было таким трогательным… Утром я заметил, как ты разглаживаешь наклейку на мисс Телеггинс. Я наклонился, чтобы рассмотреть надпись — «Будущее за женщинами». Ты не отпрянула, и я придвинулся ближе.
— Кто позволил тебе осквернять почтенную мисс?
Хихикнув, ты выпрямилась, расправила юбку и посмотрела на телефон.
— Мне, пожалуй, пора. Сегодня в винном баре собрание книжного клуба…
Я улыбнулся — ох уж мне этот Бейнбридж, местным не мешало бы посмотреть фильм «Коктейль». Ты сообщила мне, куда идешь, — значит, хочешь, чтобы я знал.
— Винодельня открыта до одиннадцати, — добавила ты, и твой голос дрогнул от волнения. Как мило. — Но я должна освободиться к десяти.
Ты помахала мне на прощание и наклонилась, чтобы подтянуть чулок, приковывая мой взгляд к своим ножкам.
Я все понял, Мэри Кей, и принял твое приглашение.
И теперь я жду тебя в небольшом магазинчике через дорогу от бара. Наконец ваше собрание подходит к концу: мелькают кредитки, звучат притворные обещания скорой встречи. И почему вы, женщины, так много лжете друг другу?
Осторожно выбираюсь из своего укрытия, прохожу пару домов и замедляю шаг — ты меня замечаешь.
— Джо? Вот это да!
Переходишь улицу на красный — благо здесь не чертов Лос-Анджелес и никакой офицер Финчер не выпишет штраф, — и, окрыленный, я спешу тебе навстречу. Может, обнимешь? Нет, ты меня не обнимаешь. Я киваю в сторону бара, который для нас присмотрел, — не дурацкую винодельню, а нормальный паб.
— Пойдем, — предлагаю. — Пропустим по стаканчику.
Ты теребишь сумку.
— Вероятно, мне лучше пойти домой… Мы и так сегодня засиделись.
Я и не ждал быстрой победы, твой вероятный диагноз мне давно известен. Вероятно, у Шела Силверстайна вышло бы отличное стихотворение о невероятной женской потребности рассуждать о том, как обязана поступать «настоящая леди». Ты все еще колеблешься. Черт возьми, о чем тут думать? Мы соседи. До твоего дома рукой подать, и до паба рукой подать, а твоей дочери не шесть лет, тебе не надо торопиться, чтобы отпустить няню. Но ты вся напряглась.
— Не знаю, Джо…
Неужели книги Лизы Таддео ничему тебя не научили? Давай же! Хватит уже мучиться чувством вины. Я — мужчина твоей мечты. Невозмутимый. Галантный.
— Как жаль, — вздыхаю. — Я надеялся, ты и для меня устроишь заседание книжного клуба… Кстати, оно стало бы для меня первым в жизни.
— Ладно. — Твое напряжение наконец спало. — Не могу лишить тебя этого удовольствия. Только один бокал. Один!
Все так говорят, хотя сами в это не верят. И я распахиваю перед тобой дверь в «Харбор паблик хаус». Ты входишь — теперь мы пара. Пока идем к столику, я говорю, что мне очень понравились твои друзья. Ты раздуваешься от гордости.
— Они милые, правда?
Ты опускаешься на диванчик, я сажусь напротив.
— Ты была права. Меланда не злится. Она подписалась на меня в «Инстаграме»…
Небольшая ложь во благо. Конечно, я подписался на нее первым, но она сразу ответила тем же.
— Разговор с ней заставил меня о многом задуматься… — Ха! — Идея инкубатора просто замечательная. — Ну да, как будто плакаты приносят пользу хоть кому-то, кроме самой Меланды. — Ты тоже в восторге, так ведь?
Я-то знаю: на самом деле ты в восторге от меня. Поэтому я рядом с тобой, за одним столиком, ближе некуда.
— Да, — ты киваешь, — она классная. У нее четкая жизненная позиция.
