склероз. Примечательно, что Морелль попросил Вебера предоставить два письма, одно из которых можно было бы показать пациенту.
Второй аналогичный случай, точная природа которого неизвестна, должно быть, произошёл с Гитлером в конце 1941 года. Морелль упомянул об этом в завуалированной форме во время разговора с Гитлером в декабре 1942 года. “Я упомянул эпизод годичной давности, когда его кровяное давление подскочило до 200”, – написал Морелль; так что, должно быть, это было во время зимнего разгрома под Москвой.
Морелль также упомянул третий эпизод (вероятно, в июле 1942 года), во время которого Гитлер заразился разновидностью гриппа (“мозговая лихорадка”) во время инспекционной поездки в Винницу на Украине.
“Я также напомнил ему о том отёке мозга в В[иннице] и сказал, что если бы в течение 24 часов не наступило некоторое улучшение, мне пришлось бы прибегнуть к некоторым довольно радикальным мерам”. Напомнив Гитлеру о собственной незаменимости как врача, Морелль напомнил ему 17 декабря 1942 года, когда тот отказался консультироваться с кем-либо ещё. “Потому что я сказал себе: в любом случае, никто не справится лучше меня, а кто-то другой может всё испортить. Я предпочёл взять на себя всю ответственность, хотя в то время это было тяжело”.
Гитлер часто уверял врача, что безоговорочно доверяет ему. Он сделал это и на этот раз, в декабре 1942 года, но также настоял на том, чтобы ему рассказали неприкрашенную правду о его здоровье. Возможно, ответ был не таким, как он ожидал.
Хотя у Гитлера было предостаточно проблем под Сталинградом, Морелль рассказал ему и о пороке сердца, обнаруженном в августе 1941 года.
“Я рассказал о коронарном склерозе, – писал Морелль в своем отчёте об их беседе, – и сказал, что именно поэтому я уже некоторое время даю ему йод. Последующие электрокардиограммы, сказал я, подтвердили это. У многих людей это обызвествление происходит несколько быстрее в результате интенсивной тяжёлой работы, но обычно оно начинается примерно в 45 лет.
“Я добавил, что по мере сужения кровеносных сосудов коронарной артерии у него могут возникать приступы стенокардии. У меня всегда есть лекарство для этого под рукой, но и у него должно быть то же самое на случай, если я буду недоступен, и я оставил ему несколько таблеток нитроглицерина. С помощью инъекций глюкозы, сказал я, я делаю всё, что в моих силах, чтобы укрепить его сердце, а также обезводить организм”.
Из записей Морелля мы видим, что Гитлер послал за ним в тот вечер, чтобы спросить о кардиазоле, сердечном лекарстве, производимом компанией "Knoll" в Людвигсхафене.
Геринг сказал Гитлеру, что принимает таблетку кардиазола всякий раз, когда у него кружится голова.
– Разве мне тоже не пошло бы на пользу, если бы я внезапно почувствовал себя немного странно во время какого-нибудь важного мероприятия?
Морелль посоветовал этого не делать.
– У Геринга, – объяснил он, – низкое кровяное давление. А вы страдаете от избытка крови, когда нервничаете, то есть от высокого кровяного давления.
При таких обстоятельствах, если бы Гитлер принял таблетку кардиазола, у него бы поднялось кровяное давление и лопнул бы кровеносный сосуд. Несмотря на это, Морелль, однако, начал назначать Гитлеру кардиазол.
Доктор обратил внимание на одно недвусмысленное указание Гитлера по этому поводу. “Фюрер спросил меня, – писал он, – неужели у него всё настолько мрачно, поскольку ему нужно принять несколько жизненно важных решений, касающихся Германии. Он говорит, что не боится смерти; она лишь принесёт ему облегчение. У него сейчас сплошные беспокойства и совершенно нет свободного времени. Он заявляет, что живет только ради Отечества, ради Германии”.
Морелль продолжил, цитируя Гитлера: “Насколько я знаю, лекарства от смерти нет. Но если я когда-нибудь смертельно заболею, то ты должен сказать мне”.
В течение 1943 года здоровье Гитлера пошатнулось. Несомненно, военные поражения под Сталинградом и в Северной Африке ускорили процесс.
В начале 1943 года Морелль заметил лёгкую дрожь в левой руке и ноге Гитлера и увидел, что он заметно волочит левую ногу. Он открыл справочники, но простого объяснения не нашёл.
В дневнике от 6 декабря 1944 года Морелль кратко описал историю этих приступов дрожи следующим образом:
– В конце мая 1943 года уровень оседания крови снизился до 2,5 мм. Перед визитом к Дуче в Фельтре, примерно 20 июля 1943 года, произошла массированная атака, которая началась в "Волчьем логове" и продолжилась на следующий день в Бергхофе. Следующая атака была крупной, худшей из всех, после столкновения с люфтваффе примерно 28 сентября 1944 года, которому предшествовал ряд приступов дрожи после 20 июля 1944 года.
Врач рассказал следователям, что дрожь, возможно, носила истерический характер, но он не мог исключить возможность того, что она была вызвана гриппом или “мозговой лихорадкой”, подхваченной в Виннице – предположение, подтверждённое медицинскими показаниями.
Сбитый с толку, Морелль начал разрабатывать собственное лекарство для Гитлера. 14 марта 1944 года он впервые ввел ему свой запатентованный мультивитаминный коктейль "витамультин форте". Не исключено, что этот продукт, специально приготовленный для Гитлера, содержал наркотик амфетаминового типа, первитин.
Морелль усердно отмечал, что испробовал эти уколы “из-за усталости [Гитлера] и отсутствия необходимой жизненной силы”. И он особенно внимательно наблюдал за реакцией. Перед инъекцией Гитлер жаловался на истощение. Однако впоследствии он “мгновенно пришёл в себя” и выдержал двухчасовое совещание с занудным министром иностранных дел фон Риббентропом. За ужином он был “заметно резвее” по сравнению с обедом. Он не ложился спать до часу ночи, а затем смог заснуть без каких-либо успокоительных. “Фюрер чрезвычайно доволен”, – записал Морелль.
Но неприятные дрожи не проходили.
9 мая 1944 года Морелль заметил явную дрожь в ногах Гитлера и прокомментировал в своих документах, что это “вероятно, было вызвано беспокойством (по поводу неминуемого вторжения: где?)” – вероятно, из-за успешной сверхсекретной англо-американской операции "Стойкость", разработанной, чтобы нацистское верховное командование поверило, что высадка в Нормандии запланирована на середину мая вместо июня.
Лекарство Морелля состояло в том, чтобы ввести Гитлеру внутривенно глюкозу и йод, а также внутримышечные инъекции мужского полового гормона, продаваемого под названием "тестовирон".
Только после покушения на Гитлера 20 июля удалось унять дрожь, но даже тогда она прекратилась всего на несколько недель.
У Гитлера было дурное предчувствие.
9 ноября он скажет врачу, что, когда покидал Бергхоф за 4 дня до взрыва бомбы, у него было предчувствие, что вскоре он окажется в серьёзной опасности. “Он сказал, что поделился этим с Е[вой Браун] , когда прощался с ней... и отдал соответствующие распоряжения”.
После взрыва бомбы
