Ивана Антоновича регентом будет Бирон, то Анна Иоанновна наконец-то отреагировала. Да так, что видно было, что идея не ее, более того, она предпочла бы иную судьбу любимому мужчине. «Надобно ли это тебе?», – спросила государыня Бирона. Ответ не приводится. Он, конечно, не бил себя в грудь, что ему это жизненно необходимо. Скорее всего, смиренно промолчал в ответ, так что было понятно, что этот вопрос для него сейчас куда важнее, чем увядание Анны. Она и подписала ему регентство, а фактически – гарантированный приговор.
Известна мистическая легенда[49], связанная с последними днями императрицы. В один из темных октябрьских вечеров, обходя дворец, караульный замечает в тронном зале императрицу, которая находится там одна, да и к тому же никак не отвечает на высказанное приветствие. Взволнованный солдат докладывает согласно уставу вышестоящему руководству, а далее информация доходит до Бирона. Тот ругается, говорит, что это полная ерунда, Анна Иоанновна в своих покоях, он свидетель, так как только от нее вышел. В итоге в тронный зал идут все вместе, включая саму государыню. И там они действительно лицезреют ещё одну императрицу. Как поступать в такой ситуации непонятно, но двойник исчезает сам. Анна Иоанновна печально замечает, что это плохой знак, и дни её сочтены.
Любимый Эрнст Иоганн Бирон плакал, стоя на коленях перед угасающей Анной Иоанновной. Она смотрела на него. Думала о нем в эти минуты. Потом, словно осознав, что его уже ничего не спасёт, лишь сказала ему: «Небось!»[50]. Ему и не оставалось ничего другого теперь, кроме как не бояться – идти ва-банк.
Императрица Анна умерла 17 октября 1740 года в возрасте 47 лет.
Похоронили её не сразу. До погребения пройдет много дней и событий.
Часть 2. Посидел на троне
Глава 1. При Бироне
Тут самое время вернуться к Записке Бирона. Рассказывает, что как только императрица испустила дух, он тотчас вышел к ожидающим вельможам, и там сорвали печать с высочайшего указа. Генерал-прокурор Трубецкой зачитал вслух. А дальше Бирон делится с нами, что «чувствовал себя дурно», «всю ночь были припадки», на следующий день «не мог выйти со двора», «не в состоянии был заняться делами». В общем, всячески проявляет то, что он убит горем, что упавшая ему на голову власть совершенно неожиданна, буквально раздавливает его. Бирон рассказывает, что и Анна Леопольдовна, и Антон Ульрих убеждали его в своих благих намерениях, он в свою очередь, тоже навестил родителей Ивана Антоновича, определил им ежегодное довольствие в 200 тысяч рублей. И вроде бы не оставалось никаких недосказанностей.
Можно Бирону верить, конечно, но давайте поглядим на документ, которым он определен на роль фактического правителя. Там сообщается, что до достижения семнадцатилетнего возраста Ивана утверждается регентом Эрнст Иоанн, владеющий Светлый Герцог Курляндский, Лифляндский и Семигальский. Ему на время бытия регентом давалась «полная мочь и власть» управлять всеми внутренними и внешними государственными делами, армией, казной. Получается, Бирон становится единоличным правителем. Кроме того, он должен был быть регентом, как у Ивана, так и в случае если с императором что случится, то и у его преемников из числа детей Анны и Антона Ульриха. Но еще более любопытен момент, что не только в случае, если не останется больше наследников из таковых, а даже если «предвидится ненадежное наследство», то именно Бирону поручается избрать и утвердить «сукцессора», то есть наследника. Да, конечно, регент должен будет провести утверждение через Кабинет Министров, Сенат, Военное руководство, но лидирующая партия в этом вопросе, сам выбор кандидатур и их предложение вверено в руки Курляндского герцога. Таким образом, в руках Бирона сконцентрировалась не только власть государственная, но и будущее российской монархии.
Более того, есть там и пункт о том, что будет, если вдруг он перестанет быть регентом. Условие к этому там дано только такое, что он сам может этого пожелать, но и в этом случае именно Бирон должен с согласия Сената учредить новое правление до совершеннолетия императора. Лишь только после того, как обеспечит новое регентство может уходить на покой, варианты которого тоже оговорены: может и в России остаться, и в Курляндию уехать. В любом случае министрам, Сенату, генералу надо будет оказать ему содействие.
Ещё один абзац стоит привести таким, как он есть, без всяческого комментария:
«И яко с одной стороны такое регентское правление его любви Герцогу Курляндскому натуральным образом неинако как тягостно и трудно быть может, и он сию тягост принят из единой к нам и к Государству и к подданым Нашим любви и ревности склонился».
Забегая вперед скажем, что заветы Анны Иоанновны будут нарушены фактически все. Уже в самое ближайшее время. А пока, «Le Roi est mort, vive le Roi!»[51], на престол воссел Иоанн Антонович.
Это мы сегодня его знаем, как Шестого, а в то время, Иванов считали от Грозного, а значит новый император был Третьим. На момент смерти Анны Иоанновны мальчику нет и двух месяцев. Родился 23 августа, а почила императрица 17 октября.
Не знаю, как давно читатель имел честь лицезреть дитя в этом возрасте, – чтобы лучше его представить, обратимся к научным данным, которые характеризуют типичное стандартное состояние ребенка в возрасте двух месяцев. Будем воспринимать его как развивающегося согласно среднестатистическим показателям. Это значит, что длиной он примерно 60 сантиметров, вес около 6 килограммов[52]. К этому возрасту ребёнок уже прошел определенный путь развития и должен и уметь многое. По всей видимости, наш новый император мог уже длительно удерживать предмет в поле зрения, гулить, искать источник звука поворотом головы. Отвечать улыбкой при общении с родными людьми. Даже хорошо держать головку, лежа на животе[53]. В два месяца ребенку уже многое интересно, он слушает голоса людей, следит за предметами вокруг уже на 180о[54]. Такими качествами обладал новый император.
Что должен уметь в свои годы пятидесятилетний мужчина, а именно таковым был в тот год Эрнст Иоганн Бирон, мы расписывать не будем, тем более, что от него требовалось только одно – управлять государством.
Вступив в права регента, а по сути фактического правителя, Бирон издал два манифеста, в которых сообщал о своих великих планах. Возвестил о том, что суд будет иметь равный и правый, что будет от неправды избавлять обижаемых, несмотря на то, сколь сильно их угнетатели. Но помимо столь высокопарных слов, нужны были и конкретные милости, а потому вторым документом он объявлял о прощении всяких преступлений по службе разных степеней тяжести, вплоть до тех, которые вели к смертной казни. Прощал недоимки, числившиеся до 1719 года, а также некоторые неоплаченные штрафы по таким провинностям как,
