переносят на руках, а мужчины проявляют чудеса ловкости, прыгая через лужи.
Теперь Аврому даже солнце нипочем! Такое слабенькое солнышко не в силах осушить великое болото. Даже если дожди прекратятся, грязь все равно простоит еще пару месяцев. Да и с чего бы им прекратиться? Авром знает твердо: осени без дождей не бывает.
Весь праздник он отдыхает, набирается сил. Знает, что скоро придется трудиться не покладая рук, работы будет выше головы.
И вот наутро после праздника у него в доме начинается ярмарка. Недели на три, а то и дольше. Несут, несут обувь со всех концов! Когда кругом непролазная грязь, каждому нужны целые башмаки, а в такую погоду они и рвутся чаще.
Авром помнит, что с этой ярмарки ему весь год жить. Правда, когда сухо, тоже случается что-нибудь залатать, но тут уже конкуренты: те сапожники, что шьют ботинки с узкими носками, в это время тоже сидят без работы и не стесняются отбирать у него хлеб. Вот он и пользуется положением, заламывает цену, дерет с клиентов три шкуры. Никому ни гроша не скинет за то, чтобы пару подметок подбить, будь то даже его сосед-бедняк. А если тот начинает торговаться: «Да вы что, реб Авром, почему так дорого?» — Авром холодно отвечает: «Я что, вас заставляю? Не нравится — идите к Берлу, он тоже сапожник неплохой, ботинки с узкими носками шьет…»
Про ботинки с узкими носками он говорит с явной иронией: дескать, не всегда Берл поможет, без меня вам все равно не обойтись… И, чтобы еще раз в этом убедиться, выглядывает в окно, а там повсюду жидкая грязь, хоть пойди да утопись прямо посреди улицы! «Никуда не денетесь!» — улыбается Авром и даже не смотрит на клиента, который стоит, держа в руках башмаки, и пытается сторговать пять копеек. Авром чувствует, что настало время расквитаться с врагами, которые над ним смеются, и мстит, не сбавляя ни гроша…
*
Так и дожил латутник Авром до глубокой старости, зарабатывая на местечковой грязи и благодаря Господа, который так умно создал мир, что есть время года, когда улицы превращаются в болото и без заплаток никак. Вот почему Авром так любит грязь, просто обожает. Она ему куда милее синего моря, которое воспевают поэты… Идя на рынок, чтобы купить у шорников обрезки кожи, он с торжеством смотрит, как самые богатые жители местечка, подобрав полы, прыгают через лужи и ворчат:
— Ну и грязища, прости господи…
«Ага, не нравится! — думает Авром. — Им, понятно, лучше, когда сухо, ну а мне-то до них какое дело?»
Когда клиент жаловался, что все местечко в грязи утонуло, скорее бы уже высохло, Авром злился, но виду не показывал, а только раза в два завышал цену за каждую заплату и думал: «Не болтай глупостей!»
*
Однажды зимой, когда сезон заплаток уже закончился, Авром пришел на рынок и увидел посреди площади груду камней. Посмотрел с недоумением: это еще что такое?
— Зачем так много камней? — спросил Авром, зайдя в лавку.
— Так много? — с насмешкой переспросил торговец. — Это вы называете «много»? Погодите, еще в десять раз больше привезут, в сто раз больше!
— Но зачем? — удивился Авром.
— Вы что, не местный? — рассердился лавочник. — Неужто не знаете, что скоро все местечко вымостят? Сперва рынок, а потом и улицы.
— Вымостят?.. Как это вымостят? — Авром растерянно почесал в затылке, будто вспомнив что-то ужасное.
— Верно говорят, старый як малый, — усмехнулся лавочник. — Чего непонятного? Вот этими камнями все вымостят, и не будет грязи.
Больше объяснений Аврому не понадобилось. Последние слова, «не будет грязи», его как громом поразили Идя с рынка, он всю дорогу махал руками и разговаривал сам с собой: «Как это грязи не будет? Совсем, что ли? Во всем местечке?»
Он вспомнил, как один клиент рассказывал, что есть на свете «такие большие города, где все улицы мощеные и там всегда сухо». Домой Авром вернулся окончательно расстроенный.
— Нет грязи! — не мог он успокоиться. — Никому я теперь не нужен!..
Пеша даже решила, что ее старик умом тронулся.
— Чего ты несешь? — прикрикнула она на мужа. — Какая грязь посреди зимы? Тебе осени мало?
— Послушай! Эти душегубы хотят, чтобы даже осенью грязи не было, понятно? Хотят нас без куска хлеба оставить на старости лет!
— Какие душегубы, что ты болтаешь? — Тут Пеша испугалась не на шутку.
Авром сам толком не знал, кто эти душегубы, и, клокоча от гнева, крикнул:
— Им грязь не нравится, понятно? Господа нашлись! Хотят, чтобы как в большом городе, все улицы вымостить! Так кто ж они, по-твоему?
— Ах ты горе какое! — всплеснула руками Пеша. — И на что мы теперь жить будем?
— Вот у них и спроси! — ехидно ответил Авром. — Плевать им на нас! Думаешь, после Кущей мне работу из жалости дают? Они только обрадуются, если без меня обойдутся. Душегубы!
— Разве теперь обувь рваться не будет? — В голосе Пеши еще слышалась слабая надежда.
— Дура! Будет, да не так! На мостовой только подошва стирается, а в грязи кожа гниет, вот что для меня важно…
*
Каждый день Авром приходил на рынок посмотреть, что там с мостовой, и, когда видел груду камней, у него даже сердце начинало болеть. Старику было совсем плохо.
Все-таки он еще надеялся, что с мостовой быстро не получится. Думал, было ведь уже, что на новую баню привезли камень и кирпич, казалось, вот-вот строить начнут, но все это не один год тянулось. «Может, и в этот раз так же?» — успокаивал он себя. Даст бог, на его век грязи хватит…
Но надежды оказались напрасны!
Тем же летом, в один прекрасный день придя на рынок, Авром увидел, что площадь полна народу. Сердце сразу подсказало: не к добру это… Он протиснулся через толпу, и у него руки и ноги задрожали. Кацапы тяжелыми молотами вколачивали в землю камни, только гул стоял. А толпа ликовала:
— Вот теперь заживем!
— Наконец-то у нас чисто станет!
А один, местечковый шутник, заметил Аврома и не удержался:
— Видите, реб Авром, что тут творится? Знаете, как бы мостовая вашему заработку не повредила!
— С чего вдруг? — Авром сделал вид, что не понимает. — При чем тут мой заработок?
— Еще как при чем! — объяснил шутник. — Когда сухо, сапоги не так снашиваются. Не на что будет заплаты ставить!
— А он будет новые сапоги тачать! — нашелся в толпе еще один весельчак.
— Куда ему! Новые — это ж уметь надо, а латутник и есть латутник!
— Ничего, он способный,
