не хотел понижать престиж своей должности столь публичным унижением. Он попытался войти в собор, но путь ему преградил сам Амвросий. После нескольких недель тщетных усилий Феодосий сдался, снял с себя все знаки отличия империи, вошел в собор как смиренный кающийся и умолял небо простить его грехи (390). Это был исторический триумф и поражение в войне между Церковью и государством.
Когда Феодосий вернулся в Константинополь, Валентиниан II, двадцатилетний юноша, оказался не в состоянии справиться с навалившимися на него проблемами. Его помощники обманули его и прибрали власть к своим продажным рукам; его начальник ополчения, язычник-франк Арбогаст, взял на себя императорскую власть в Галлии; и когда Валентиниан отправился во Вьенну, чтобы утвердить свой суверенитет, он был убит (392). Арбогаст, положив начало длинной череде варварских правителей, возвел на трон Запада мягкого и послушного ученого. Евагрий был христианином, но настолько близко сошелся с языческими партиями в Италии, что Амброз опасался его как очередного Юлиана. Феодосий снова отправился на запад, чтобы восстановить законность и ортодоксию с армией, состоящей из готов, аланов, кавказцев, иберов и гуннов; среди его полководцев были гот Гайнас, который захватит Константинополь, вандал Стилихо, который будет защищать Рим, и гот Аларих, который разграбит его. В двухдневной битве под Аквилеей Арбогаст и Евгениус потерпели поражение (394); Евгениус был сдан своими солдатами и убит, а Арбогаст погиб от собственной руки. Феодосий назначил своего одиннадцатилетнего сына Гонория императором Запада, а своего восемнадцатилетнего сына Аркадия — соправителем Востока. Затем, измученный походами, он умер в Милане (395), на пятидесятом году жизни. Империя, которую он неоднократно объединял, снова разделилась и, за исключением короткого периода правления Юстиниана, больше никогда не будет единой.
Сыновья Феодосия были слабоумными слабаками, вскормленными в удручающей безопасности. Хотя их мораль была почти столь же прекрасна, как и их намерения, они не были созданы для того, чтобы быть лоцманами в шторм; они скоро потеряли контроль над делами и передали управление и политику своим министрам: на Востоке — коррумпированному и скупому Руфину, на Западе — способному, но беспринципному Стилихону. В 398 году этот знатный вандал устроил брак своей дочери Марии с Гонорием, надеясь стать не только дедом, но и тестем императора. Но Гонорий оказался столь же свободен от страстей, как и от ума; он с нежностью кормил императорскую птицу, и Мария умерла девственницей, пробыв десять лет женой.13
Феодосий поддерживал мир с готами, используя их в войне и выплачивая им ежегодную субсидию как союзникам. Его преемник отказался продолжать выплату субсидий, и Стилихон распустил свои готские войска. Бездельничающие воины жаждали денег и приключений, и их новый лидер, Аларих, обеспечил их и тем, и другим, превзойдя римлян как в дипломатии, так и в войне. Почему, спрашивал он своих последователей, гордый и мужественный гот должен стать наемником у слабых римлян или греков, а не использовать свое мужество и оружие, чтобы выкроить из умирающей империи собственное королевство? В тот самый год, когда умер Феодосий, Аларих привел почти всю массу фракийских готов в Грецию, беспрепятственно прошел через Фермопилы, истребил по пути всех мужчин военного возраста, поработил женщин, опустошил Пелопоннес, разрушил храм Деметры в Элевсисе и пощадил Афины только после получения выкупа, который поглотил большую часть движимого имущества города (396). Стилихон пришел на помощь, но слишком поздно; он поставил готов в невыгодное положение, но заключил с ними перемирие, когда революция в Африке призвала его вернуться на Запад. Аларих заключил союз с Аркадием, который позволил ему поселить своих готов в Эпире. В течение четырех лет в империи царил мир.
Именно в те годы Синезий Киринейский, наполовину христианский епископ, наполовину языческий философ, в своем обращении к любящему роскошь двору Аркадия в Константинополе ясно и убедительно описал альтернативы, стоявшие перед Грецией и Римом. Как могла выжить империя, если ее граждане продолжали уклоняться от военной службы и доверять свою защиту наемникам, набранным из тех самых народов, которые ей угрожали? Он предлагал покончить с роскошью и легкостью и набрать или призвать в армию граждан, готовых сражаться за страну и свободу; он призывал Аркадия и Гонория подняться и поразить наглых варваров внутри империи и загнать их обратно в их логова за Черным морем, Дунаем и Рейном. Двор приветствовал речь Синезия как изящное ораторское упражнение и вернулся к своим пирам.14 Тем временем Аларих заставил оружейников Эпира изготовить для готов полный запас пик, мечей, шлемов и щитов.
В 401 году он вторгся в Италию, грабя все на своем пути. Тысячи беженцев хлынули в Милан и Равенну, а затем бежали в Рим; крестьяне укрывались в обнесенных стенами городах, а богачи собирали все свое богатство, которое могли перевезти, и судорожно искали проход на Корсику, Сардинию или Сицилию. Стилихон лишил провинции гарнизонов, чтобы собрать армию, способную остановить готский поток; и в Поллентии, в пасхальное утро 402 года, он набросился на готов, которые прервали грабеж ради молитвы. Битва была нерешительной; Аларих отступил, но зловеще, в сторону незащищенного Рима; и только крупная взятка от Гонория убедила его покинуть Италию.
Робкий император, когда Аларих подошел к Милану, решил перенести свою столицу в Галлию. Теперь он стал искать более безопасное место и нашел его в Равенне, чьи болота и лагуны делали ее неприступной на суше, а морские мели — на море. Но новая столица содрогнулась, как и старая, когда варвар Радагайс во главе 200 000 аланов, квади, остготов и вандалов перешел через Альпы и напал на растущий город Флоренцию. Стилихо еще раз доказал свое полководческое искусство, разгромил разношерстную орду с относительно небольшой армией и в цепях доставил Радагайса к Гонорию. Италия снова задышала, а императорский двор, состоящий из патрициев, принцесс, епископов, евнухов, птицеловов и генералов, вернулся к своей рутине роскоши, коррупции и интриг.
Канцлер Олимпий завидовал и не доверял Стилихону; его возмущало явное попустительство великого полководца неоднократным побегам Алариха, и ему казалось, что он обнаруживает в нем тайное сочувствие германца к германским захватчикам. Он протестовал против взяток, которые по наущению Стилихона были даны или заложены Алариху. Гонорий не решался сместить человека, который двадцать три года вел армии Рима к победе и спас Запад; но когда Олимпий убедил его, что Стилихон замышляет посадить на трон его сына, робкий юноша согласился на смерть своего генерала. Олимпий
