оружием?
— Вот именно, — киваю я. — И палят в темноте неизвестно куда.
Я возвращаюсь в дом. Наклоняюсь над жестяным рукомойником и плещу себе в лицо холодной водой. Потом начинаю одеваться.
— Я пойду с тобой, — решительно заявляет Павел.
Смешно прыгая на одной ноге, он натягивает форменные милицейские брюки.
— Спасибо, Паша! — киваю я. — Ты очень вовремя появился.
Бах! Бах!
— Фонарь у тебя есть? — спрашивает Павел.
— Да.
Не зажигая лампу, я нашариваю на полке жестяной электрический фонарик на трех круглых батарейках. Сдвигаю вперед кнопку, и темноту комнаты прорезает яркий луч света.
Батарейки почти новые, я недавно купил их в райцентре.
Я отдаю фонарик Павлу. Хлопаю себя по карману куртки, проверяя — на месте ли жесткий прямоугольник удостоверения. Перебрасываю через плечо кожаную планшетку с бланками протоколов. На другое плечо — патронташ.
— Сейчас мы этих стрелков возьмем в оборот.
Павел торопливо застегивает ремень с кобурой.
Я привычными движениями собираю ружье. Защелкиваю цевье, и тут мой взгляд падает на бланки путевок.
— Черт! Паша, подожди минуту!
Я сгребаю путевки со стола.
— Я готов, — говорит Павел.
Бах!
Бах!
Они что, полные рюкзаки патронов с собой привезли?
С путевками в руках я быстро иду к домику базы. В окнах уже горит свет, мелькали тени — выстрелы разбудили охотников.
Поднявшись на крыльцо, я нос к носу сталкиваюсь с водителем автобуса — он выходит в майке и сатиновых трусах до колен. К углу его рта прилипла незажженная папироса.
— Что там, Андрей Иванович? — увидев меня, спрашивает водитель.
— Ваш приятель Болотников со своими дружками развлекается стрельбой.
— Да какой он мне приятель? — обиженно говорит водитель.
— Извините, — морщусь я. — Вырвалось. Как вас зовут?
— Василий. Василий Алексеевич.
Водитель автобуса протягивает мне крепкую ладонь.
Бах! Бах!
— Василий Алексеевич, я сейчас туда, — говорю я. — Надо угомонить этих стрелков. Останетесь за старшего?
Я протягиваю ему путевки.
— Вот. Все отметки я поставил, можете охотиться. Ключи от лодок — в бане, они висят на стене слева. Баня не заперта. Весла возьмите в сарае.
— Хорошо, Андрей Иванович, — кивает водитель. — Может, вам помощь нужна?
Тут он видит Павла в милицейской форме и удивленно умолкает.
— Спасибо, помощь не нужна, — отказываюсь я. — Охотьтесь, отдыхайте. А мы разберемся. Напоминаю — стрелять только влет, сидячих уток не бить…
— Норму добычи не превышать, — понятливо кивает водитель. — Все будет в порядке, Андрей Иванович, я прослежу. Не беспокойтесь.
— Спасибо, Василий Алексеевич!
Я поворачиваюсь к Павлу.
— Идем, Паша!
Мы спешим по тропинке вдоль берега озера. Слева поблескивает темная вода. Корни сосен предательски лезут под ноги. Павел спотыкается и чуть не падает.
— Черт! — глухо ругается он сквозь зубы.
— У тебя же фонарик есть, — напоминаю я. — Посвети.
— Не надо, спугнем, — отвечает Павел. — Надо их за стрельбой застукать, тогда точно не отвертятся.
Я согласен с Павлом. Я не хочу слушать оправдания и увертки. Хочу взять хулиганов с поличным и припереть к стенке.
Меня разбирает азарт.
Бах!
Бах!
Мы шагаем быстро и добираемся до домиков у речки минут за двадцать. Выстрелы все это время не умолкают — так и звучат с неравными промежутками все ближе и ближе.
Утки уже носятся над озером стаями — они тоже не могут понять, что происходит.
— Куда они палят? — удивляется Павел. — И как патронов не жалко?
Бах!
Дробинки свистят прямо над нашими головами, сухо щелкают по стволам деревьев. Мне на лицо падает ветка, срезанная дробинкой.
Черт!
Я хватаю Павла за рукав и тащу в сторону с линии огня.
— Они охренели, что ли? — сиплым шепотом спрашивает меня участковый.
Да, так и есть.
Охренели, по-другому не скажешь.
Мы заходим с другой стороны. Перебегая от дерева к дереву, добираемся до задней стены ближнего домика и выглядываем из-за нее.
Перед домиками ярко горит костер. Отблески огня отражаются в стекле винных и пивных бутылок, в гранях стаканов.
Горе-охотники расположились у костра — похоже, они так и не спали. Один держит в руке открытую банку рыбных консервов и неловко ковыряет в ней складным ножом, глядя в сторону.
— Давай, Ваня! — пьяным голосом говорит он, подбадривая приятеля.
Я смотрю по направлению его взгляда и вижу Болотникова. Он стоит боком к нам, широко расставив ноги, и держит в руках ружье.
Наверное, сам себе он кажется охотником, высматривающим добычу.
На наших глазах Болотников вскидывает ружье к плечу. Его пошатывает. Несмотря на это, он дважды стреляет в сторону тропинки.
Бах!
Бах!
Дробь щелкает по веткам. Звенит разбитое стекло.
— Молодец, Ваня! — одобряет его приятель. — Одну утку сшиб. Ниже целься!
Болотников переламывает ружье, достает из стволов стреляные гильзы и начинает копаться в патронташе, который висит у него на поясе.
Одна гильза падает в траву, Болотников даже не замечает этого.
— Спорим, на лету ты бутылку не разобьешь? — подначивает его приятель.
— Бросай! — усмехается Болотников, вставляя в стволы новые патроны.
Я вижу, как в свете костра блестят его мелкие зубы.
Приятель Болотникова берет пустую бутылку и швыряет ее по высокой дуге в сторону озера. Болотников быстро вскидывает ружье.
Бах!
— Стой! — громко кричу я.
Невредимая бутылка плюхается в воду.
От неожиданности Болотников дергает стволом в нашу сторону. Павел тянет меня под прикрытие стены.
— Куда ты!
Но Болотников уже опомнился и опустил ствол в землю.
— Егерь?
Сидевшие у костра охотники переглядываются. Один из них пытается быстро спрятать недопитую бутылку за спину.
— Не трогай, — говорит ему Павел, подходя к костру.
В одной руке участкового фонарик, в другой — пистолет. Кокарда на фуражке блестит.
Охотники растерянно замирают.
— Милиция, — сдавленным голосом говорит один.
— Милиция, — веско подтверждает Павел, пристально глядя на Болотникова, который так и не положил ружье.
Павел кивает ему.
— Поставь оружие на предохранитель и медленно положи на землю, стволами в сторону.
— Да в чем дело? — начинает Болотников.
Но я обрываю его:
— Ружье на землю, быстро!
Болотников неохотно кладет ружье на землю.
— Отойди на два шага.
— А что такое? — пытается спорить Болотников. — У меня охотничий билет есть. Просто ружье пристреливаю.
Один из
