тяготы и желания. Уверена, мы сможем прийти к перемирию, если ты всего лишь со мной переговоришь. От твоей способности отбросить предубеждения зависят жизни многих. Ты готов?
Ха, неплохо вышло. Толкнула такую речь, что советники могли бы гордиться.
Выждав пару мгновений, я добавила:
– В качестве жеста доброй воли я попрошу тебя оставить инструмент, который ты используешь, чтобы управлять другими. Уверена, ты поймешь почему.
Тишина.
А потом…
– Какая честь, – прогремел голос, от которого содрогнулась сама земля. – Сама так называемая королева.
Я широко раскинула руки, стараясь пропустить мимо ушей едкий тычок.
– Как видишь, я здесь одна. Останешься ли ты верен собственным словам о поиске лучшей жизни для детей луны, старый друг? Или будешь без нужды подвергать жизни фейри опасности?
Молчание Руби затянулось, и краем глаза я заметила, что некоторые изгои переглядываются. Пусть чай своим влиянием и сглаживал определенные несостыковки, в тех, кто его пил, все еще можно зародить сомнения. Не так давно со мной это проделала Жрица.
У Рубезаля не оставалось иного выбора, кроме как говорить со мной – если он, конечно, не хотел заставить свою армию хлестать чай ведрами, чтоб забыли, как он положил болт на все, чего якобы хотел, когда я ему это предложила.
По лагерю вновь разнесся громогласный голос, и я знала: оба отряда, которые я отправила вперед себя за арфой, ловят каждое слово.
– Я буду говорить с тобой, Каллик без Дома. Даже окажу милость и оставлю арфу.
Пожалуйста, слушайте.
Руби всегда носил арфу Луга на поясе. Откуда бы гигант ни появился, там арфа и будет оставаться на протяжении всего нашего разговора.
Теперь земля содрогнулась по иной причине, и я напрягла слух, чтобы определить, откуда приближается великан.
Я оказалась права.
Тот, кто одурачил столько народу, появился со стороны центральной палатки. И точно так же, как в первый раз, когда я увидела защитника изгоев, я сразу обратила внимание на его длинную седую бороду и узловатые старческие колени. Многослойная одежда, мерцающие голубые глаза и кроткое выражение лица.
Оставалось лишь гадать, как зло может казаться столь безобидным.
Когда Рубезаль остановился напротив, я склонила голову.
– Благодарю.
Я не стала добавлять «за милость». Мое самолюбие выдержит пару-тройку ударов, если это поможет дворам завладеть арфой.
– Девушка, – ответил Рубезаль, также опустив голову.
– Подобным неуважением ты обнажаешь свои подлинные чувства, друг, – произнесла я. – Ты утверждаешь, что явился сюда для переговоров о лучшем будущем, разве нет?
Гигант нисколько не изменился в лице, лишь дрогнули пальцы, которые он обычно держал у арфы.
– Я всегда стремился к миру.
Я улыбнулась.
– Рада это слышать. Рядом с твоим лагерем есть неплохой склон. Не прогуляться ли нам туда, чтобы…
– Здесь приемлемо.
Черт.
– Разумеется, – я взглянула на окружающих нас изгоев. – Прежде всего я хотела обсудить особый чай, который ты десятилетиями завариваешь для друзей и гостей, и то, как он на них влияет.
На этот раз гигант раздул ноздри. Он медленно подошел ближе – и растянул губы в самой искренней улыбке, какой еще никогда меня не одаривал.
– Хотя знаешь, там растут особенно прекрасные полевые цветы. Быть может, по старой памяти посидим на лоне природы и побеседуем как друзья. Придет еще время военных палаток, жестких стульев и еще более жестких разговоров.
Забавно, как резко Рубезаль передумал. С другой стороны, он не мог допустить, чтобы его народ узнал о чае. Я развернулась, и мы бок о бок побрели обратно тем же путем, каким я сюда пришла.
От мысли о двух крошечных отрядах Неблагих и Благих, которые приближались к центральной палатке, сердце заколотилось о ребра. Руби наверняка оставил арфу под какой-то защитой, но я должна была верить в своих воинов и их способности.
– Роль лидера тебе к лицу, – пробормотал гигант, когда мы оставили последнюю палатку позади.
М-да?
– Роль лидера – это плохо сидящий пиджак, – ответила я. – Может, успею найти хорошего портного к тому времени, как придется его перекроить.
Рубезаль мягко рассмеялся.
– Хорошо знакомое чувство.
Я подняла взгляд на гиганта, но частичкой сознания оставалась сосредоточена на своем оружии – том, как в мгновение ока его выхватить.
– И все же ты долго стоишь во главе изгоев. Думаю, тебя затянуло. Король диких фейри – не так ли ты нынче себя именуешь?
– Что есть лидер, как не тот, кто видит проблему и в конце концов впадает в отчаяние потому, что дело не двигается с мертвой точки? Я там, где я есть, потому что никто другой ничего не предпримет.
Не похоже на мою историю.
– Мне не понять.
Остановившись, Рубезаль уселся на выступающий из земли валун. Я осталась на ногах и повернулась к гиганту, придав лицу твердое выражение. Губы Рубезаля дрогнули.
– Настал момент, когда мы… как там выражаются люди… кончаем гнать пургу?
– Звучит отлично. Ты здесь не ради мира.
– Да, девушка. Мы уже перешли эту грань.
– Ты перешел, – подчеркнула я.
Гигант приподнял плечо.
– Возможно. Я стар. Разум уже не так гибок, как раньше. Признаю.
Я стиснула зубы.
– Ты такое натворил, Руби. Почему? Ты мог бы все это время работать вместе со мной, а не против меня.
Рубезаль улыбнулся, обнажая типичные для гигантов квадратные зубы.
– А что насчет остальных, кто угнетает наш вид? Ты не говоришь от имени людей, и ты не выступишь против них на стороне изгоев.
– Неверно, – поспешила сказать я. – Я не стану представлять изгоев, если ты будешь нашептывать мне на ухо. Есть разница.
– Именно она делает всякие переговоры бессмысленными.
Я должна была его забалтывать.
– Неужели контроль для тебя настолько важен?
Контроль стоил ему жизни женщины, которую он так долго любил. И все же на лице Рубезаля не отразилось ни следа печали или раскаяния. Словно он просто отсекал ужасные последствия всего, что делал. Словно он считал смерть и боль оправданным средством достижения цели. Судя по всему, Рубезаль был безгранично доволен тем, что натворил и продолжал творить.
Он так и улыбался, глядя на море на противоположной стороне лагеря.
Это явно был единственный ответ, которым гигант намеревался меня удостоить, поэтому я надавила:
– Люди. Скажи, что ты с ними не поделил? Ну, кроме очевидного.
Фейри ограничены когда-то бесплодными территориями по всему миру. Да, на этих клочках земли у нас были свои богатства и свобода. Да, мы могли путешествовать между дворами и, получив разрешение от правительств людей, в другие уголки света. Однако ничто из этого не меняло того факта, что мы были всего лишь гостями, которых терпели в чужом мире, русть даже
