— Эй, я журналистка, а не прокурор, — попыталась я защититься.
— Довольно шуток, — ответил он и захлопнул за собой двери палаты. — Вопрос закрыт.
Я развернулась, чтобы уйти, но он коснулся моей руки. Гнев и раздражение исчезли. На лице Мэтта появилось нечто иное.
Я с надеждой ждала, что разговор перейдет в личное русло, что Мэтт вспомнит наше знакомство в магазине Мазурски или извинится за резкость. На секунду мне показалось, его глаза наполнились теплом. Он словно хотел что-то сказать, но не решался.
— Что? — спросила я.
Теплота иссякла, и вместо нее прозвучало строгое предупреждение, холодное и профессиональное:
— И не вздумайте написать еще одну статью в газету. Вы потенциальный свидетель. Вы не только завалите дело, но и подвергнете себя опасности.
Глава 5
Из базы данных я узнала, что магазин Мазурски входит в крупную сеть торговых точек, и, несмотря на всю деловитость, демонстрируемую за кассой, юридически Барри уже не являлся его владельцем.
В восьмидесятые он был успешным предпринимателем, ему принадлежали несколько магазинов, а четыре года назад Барри продался бостонскому конгломерату и теперь работал на новых хозяев, управляя тремя магазинами в Провиденсе и делая вид, будто до сих пор распоряжается всей сетью.
Подробности сделки не приводились, однако казалось странным, что успешный бизнесмен захотел служить ночным кассиром. Я нажала на клавишу и подождала, пока принтер выдаст распечатку. «Это настоящая трагедия для Род-Айленда», — сказал Леонард так, словно ему было что добавить.
Я напомнила себе, что он ведет ток-шоу, а значит, любит преувеличивать. Может, его огорчила смерть хорошего человека. В базе данных хранилось достаточно похвал на его счет.
В газетной вырезке начала девяностых Барри изображался активным деятелем. За два года до продажи сети продовольственных магазинов он получил благодарность от Ассоциации жителей Южного Провиденса за улучшение городского квартала, где располагался его крупнейший магазин. В начале девяностых, когда в принадлежавшем ему «Смит-Хилл» был продан лотерейный билет «Пауэрбол» с огромным выигрышем, Барри пожертвовал свой процент семье, у которой на Рождество сгорел дом. Он также помог собрать двести пятьдесят тысяч долларов в фонд приюта для бездомных ветеранов.
Я взяла все распечатки и направилась в редакцию новостей. К черту этого Мэтта Кавано! Вздумал указывать мне, что писать, а что нет. Или это входит в полномочия обвинителя генеральной прокуратуры? Нет, он, наверное, решил, будто имеет право командовать мной, если с легкостью получил мой телефонный номер.
Я чуть с ума не сошла, размышляя над его предупреждением. Конечно, он запугивал меня, чтобы заставить молчать. Чем надежнее контроль над информацией, тем проще ему выступать в суде. Неужели из-за страха перед мелким бандитом-неудачником, ныне лежащим без сознания, я побоюсь писать статью и не пробью себе дорогу в следственную команду?
Должно быть, я громко топала по комнате, поскольку, бросив бумаги на стол, заметила, что на меня в упор смотрят два литературных редактора, заместитель Дороти и Джонатан, только что вернувшийся с задания.
— Проблемы с написанием статьи? — спросил Джонатан.
Все четверо ждали моего ответа.
— Нет, — сказала я, села и уставилась на пустой монитор.
Затем повернулась к Джонатану:
— Вам знаком Мэтт Кавано?
— Из генеральной прокуратуры? Да, сталкивался с ним пару раз.
И это все, что Фрицелл может ответить. Неужели я должна вытягивать из него подробности?
— И как?
— Прекрасно ладит с полицейскими. Идейный, как говорят.
Судя по кривой улыбке и верно выдержанной паузе, Джонатана до краев переполняли лишние сведения.
— Разве они не все идейные?
— Нет, — ухмыльнулся он моей наивности. — Многие юристы просто хотят получить опыт и завести связи, чтобы потом найти высокооплачиваемую работу в частной фирме. Этот парень — карьерист. Мечтает подняться по служебной лестнице. Метит попасть в самое яблочко.
Речь шла о выборной должности генерального прокурора. Вдруг до Джонатана дошло, откуда проистекает мой интерес.
— Кавано ведет дело об убийстве Мазурски? — В его голосе прозвучало удивление.
— В этом есть что-то странное?
— Не похоже на него — заниматься пустяковыми уличными преступлениями. — У Джонатана мастерски получалось выражать презрение. — Хотя, может, у него просто сегодня дежурство. Мне вот тоже приходится освещать чертово политическое собрание.
Иной журналист наведался бы к Барри домой и попытался взять интервью у его жены и сына, часто заходивших в магазин, или у старшей дочери, которую он боготворил. Однако после потери брата Шона, внезапно скончавшегося от острой аритмии в возрасте тридцати пяти, сделавшего блестящую юридическую карьеру и только наладившего жизнь, у меня не хватает духа вторгаться в чужую семью и спрашивать, что они чувствуют в связи со смертью близкого человека.
Ужасно? А что тут еще скажешь? От утраты уже никогда не оправишься. Конечно, мне всегда будет недоставать Шона, старшего брата, которым я так восхищалась, друга, ценимого превыше всех. Понадобилось два года и несколько сеансов у психотерапевта, чтобы смириться с его неожиданным уходом. А каково родственникам Барри сейчас? Целые сутки уходят на одно только осознание, что близкого человека больше нет. Семья Барри ощущает настоящий шок.
Поскольку сегодня суббота, в корпорации «Йоркорнер», бостонской компании, которая некогда приобрела магазины, никого не будет. Я нашла на сайте компании список членов руководства и позвонила вице-президенту домой в Бэк-Бэй. Он сказал, что Барри был великолепным предпринимателем и менеджером: после покупки магазинов не возникло ни проблем, ни сюрпризов.
Я подъехала к магазину Мазурски, который был по-прежнему закрыт, и стала разыскивать по Уэйленд-сквер кого-нибудь, знавшего Барри. Поговорить со мной выразила желание владелица книжной лавки, где я покупала карту Провиденса, когда только приехала в штат. Она была вне себя от негодования оттого, что подобные вещи происходят в столь спокойном районе, и нахваливала Барри.
— Такой хороший муж, такой милый сосед.
Повар за прилавком «Руфулс», закусочной, куда я часто захожу позавтракать, запомнил меня из-за моей любви к ржаному хлебу.
— Вы ведь были хорошо знакомы с Барри? — спросил он.
Я вдруг представила, как выглядел Барри, когда я впервые зашла в его магазин. Левая рука у него висела на перевязи, но он все же настоял на том, чтобы упаковать мою покупку, и подробно рассказал об автомобильной аварии и больнице. Затем перегнулся через прилавок и протянул список с множеством имен, написанных чернилами.
— Я сразу понял, что вы будете постоянным покупателем. Подпишитесь здесь, — сказал он.
