действий, укладываются на землю.
— Нет, — Эльса злилась и стискивала кулаки. — Я — как обычно. Это раствор. Он замешан на крови. Кровь и наговоры. Я не могу пробиться.
Слабое место нашлось на девятый день. Очередная попытка после скупого празднования Нового Года, и вдруг — пошатнувшийся камень. Один, второй… Эльса закричала — хрипло, яростно. Камнеломка укрыла брешь живым ковром, шевелящимся, разбрасывающим во все стороны крупный щебень.
Позже, читая военные хроники и мемуары участников этой, несомненно, великой битвы, Арх удивлялся, как очевидцы ухитрялись избегать слова «хаос». На самом-то деле это был хаос, бардак и самую малость паника. Артиллерия била по стенам, расширяя проломы и, одновременно, ослабляя камнеломку. Маги обрушили на осаждавших вал огня, плавившего ледяные дороги, сжигавшего драконьи крылья. Из потайных проходов высыпали десантники, вступившие в схватку с пехотой и оборотнями. В воздухе закружились, выставили ядовитый щит отступники. Болотная грязь, замороженная и оттаявшая, жадно пила кровь и порождала големов с кувшинками на плечах.
Бой затянулся на двое суток. Арх со своей десяткой методично уничтожал отступников. Эльса не беспокоилась о судьбе магов, о размере контрибуции. В самую длинную ночь она сказала Себерту: «Отец, как бы ни сложилось, акт о капитуляции будете подписывать вы. Я знаю, вы сделаете это лучше меня, выжмете из побежденных и союзников все, что можно. У меня одно условие: все отступники должны быть приговорены к смертной казни. Они заплатят за смерть матери». Себерт тогда удивил Арха возражением: «Только драконов. Дракайны и их дети отправятся в пожизненное изгнание с магическими браслетами». Эльса долго дулась, потом согласилась: «Да будет так».
Арх вступал в поединки, мысленно подсчитывая число поверженных отступников. Этот — запоздалый подарок на помолвку. Этот — на свадьбу. А эти трое — на рождение ребенка.
В мешанине дыма, криков, грохота и клубов пыли он упустил момент исчезновения камнеломки. Это произошло на второй день, судьба Самина уже была предрешена — люди и драконы разрушили алтарь главного храма, подпитывавший големов. Арх спустился, чтобы одарить выдохом троицу магов. Проследил взглядом за падающими телами, увидел ежащиеся, засыхающие плети камнеломки и изо всех сил полетел к временному лагерю. К палатке его не подпустили. Арх вцепился в плечи Себерта, заорал:
— Что с ней?
— Рожает, — отрывисто ответил тот. — Говорил идиотке, чтобы она домой возвращалась!
— И я, и я говорил! — взвыл Арх, крепче вцепляясь в плечи.
— Пошел вон, тварь! — Себерт отшвырнул его на несколько шагов. — Возвращайся на поле боя. Возьми флаг в моей палатке. Поставьте его на развалинах Магического Собрания. Наш флаг! И поставьте его раньше людей!
Арха едва утихомирили к вечеру. Серые выдохи безжалостно лишали жизни как магов, так и союзников-людей. Западный сектор столицы выглядел почти мирно — многие здания уцелели, брусчатку и асфальт не пятнала кровь. Идиллию нарушали тела, скрючившиеся, осевшие там, где их настиг выдох. И люди, и кенгарцы умирали быстро — Арх, праздновавший рождение сына, был милосерден.
Эпилог
Лекари разрешили нести Эльсу и Фарберта домой через трое суток. Все это время Арх просидел у палатки, закрывая ее развернутыми крыльями, пугая любопытных. Изредка он превращался, пробирался внутрь, смотрел на измученную жену, на мирно спящего Фарберта и приставал к лекарям: «Скоро уже? Когда будет можно? Я осторожно полечу!»
И на этот раз Себерт был на его стороне, хотя и беспрестанно обзывал тварью и исчадьем. Папашка напоминал лекарям, что новорожденному вредит пребывание на земле, насквозь пропитанной заклинаниями, изуродованной противоборством магии. Он не прогонял Арха от палатки — боялся, что кто-то из недобитых кенгарцев проберется сквозь двойное кольцо драконов и оборотней и отомстит королеве — и поторапливал стариков, которые плели сеть из веревок и вялых стеблей камнеломки: «Меньше, но крепче! В центре — двойные узлы. И быстрее, Ледяной Змеей заклинаю, быстрее!»
На третий день сетку разложили на земле, застелили брезентом, завалили кучей шуб и шерстяных одеял, переложили их чистыми льняными простынями. Эльса покормила Фарберта — тот успел раскапризничаться и поднял визг на весь лагерь — забралась под одеяла, свила уютное гнездо и тут же заснула. Мелкий угрелся у нее на груди и тоже мирно засопел, словно не он только что вопил так, что оборотни всполошились. Две дюжины и один дракон сопровождения — не только те, кто летели с королевой на войну, пятеро остались в землях Ясконы и Кенгара, их место заняли другие воины — заулыбались, обратились, расправляя крылья. Арх осторожно подцепил сетку когтями, бережно поднял в воздух и понес жену и сына домой.
Конвой останавливался на скалах, повинуясь визгу маленького принца. Воины становились стеной, растягивали брезент и одеяла, сооружая импровизированный шатер, Эльса кормила и пеленала Фарберта, сама почти не ела, только прожевывала горсть кураги и запивала ромашковым чаем из термоса. Убедившись, что младенец успокоился, драконы снова поднимались в воздух и летели к родной земле.
Берег — далекий, туманный — показался на третьи сутки. Арх приободрился, и, вместо того чтобы лететь к королевскому дворцу, повернул к дому.
Сетка мягко коснулась земли. Драконы сопровождения опускались, складывали крылья, оживленно переговаривались, рассматривая увешанные плодами мандариновые деревья. Арх первым делом разворошил шерстяное гнездо, коснулся щеки сонной Эльсы, убеждаясь — всё в порядке. Взбежал по ступенькам, тронул печать — не истаяла, не рассыпалась горстью льдинок. Зря принес жену и сына, надо было сразу лететь во дворец.
К ним бежали драконы — радостные, приветствующие, причитающие при виде Эльсы с Фарбертом на руках. Дядя смеялся, плакал, ругал Арха: «Головой бы своей подумал, закрыт же дом! Ваше величество, проходите, отдохнете у меня с дороги, отогреетесь!»
— А я уже не мерзну, — зевнув, ответила ему Эльса. И — неожиданно, подло, без всякого предупреждения — сунула Фарберта Арху в руки: — На, подержи.
Ошеломленный Арх растворил доспехи, взял недовольно квакающего сына и застыл, не решаясь пошевелиться. Эльса потянулась, разминая плечи и спину. Подошла к деревцам, сорвала мандарин. Арх следил за женой, любуясь, отмечая вернувшуюся легкость движений, стройность, соскальзывая мыслями в недалекое будущее — скоро можно будет любить её без ограничений, не опасаясь навредить неосторожным движением или придавить живот.
От фривольных раздумий его оторвал шорох, сменившийся угрожающим шипением. Дракон — ядовитый, опасный — навис над Архом и Фарбертом, роняя капли яда с клыков. Арх застыл, не в силах сделать правильный выбор. Бросить Фарберта на землю, превратиться, закрывая крыльями? Развернуться спиной к нападающему, прижать мелкого к себе, подставляясь под зубы, надеясь, что кто-то из сопровождавших успеет переменить форму и защитит наследника?
Проблему решили свист и хлесткий удар. Мелькнул и исчез ультрамариновый хвост. Побеги камнеломки оплели пошатнувшегося дракона, спеленали, повалили на землю, вытянули жизнь жадными усами. Эльса смерила поверженного противника коротким взглядом и съела упавший на крыльцо мандарин.
«Правильно, — подумал Арх. — Не пропадать же добру».
Драконы, попятившиеся после обращения королевы, загомонили, обступили бездыханное тело, выясняя — «кто такой? почему напал?» Арх поднялся на крыльцо, покачивая кряхтящего Фарберта. Мелкий, конечно, ничего не понял, не испугался покушения, но, кажется, ему понравился блестящий хвост и он теперь желал продолжения представления. Эльса развлекать сына не спешила, придирчиво обнюхивала мандарины, обдирая листья бронированной мордой.
Фарберт покряхтел, поквакал, убедился, что бестолковые родители не собираются его развлекать, и сам себе нашел игрушку. Крошечная ладонь выпуталась из пеленок. Принц ухватил сияющую печать Совета, оторвал, разрушая морозные цепи заклинаний, и потянул блестящую игрушку в рот. Печать превратилась в облачко снежинок, подхваченных ветром. Фарберт расстроился и зарыдал.
Эльса превратилась и наорала на Арха. Арх не растерялся, впихнул рыдающего Фарберта ей в руки и наорал в ответ. Особняк Летифер обрадовался возвращению
