— А потом?
— Что потом? Разве это не навсегда?
— Я не собираюсь тратить всю жизнь на это, даже при том, что это высокая цель.
— Хорошо. Там, где останешься ты, останусь и я. Не думаю, что это будет плохое место.
— Я собираюсь однажды завести семью. Детей. Ты тоже?
— Да. Почему нет?
— Вот так повторять за мной?
— Лучше быть честным рабом, чем фальшивым героем. Даже на рабскую честность нужна храбрость.
— Согласен. Но такое раболепие смущает меня. Мне действительно нужен помощник, напарник, товарищ, коллега. Но раб? Я не смогу уважать раба.
— А как тогда?
— Возьму тебя с одним условием.
— Каким?
— Однажды ты задашься вопросом, а не остаться ли мне, не бросить ли всё? Независимый, высокая цель, всё это, может, ну его? Я не хочу, чтобы ты сразу бросался в омут с головой, однако, если такие мысли будут посещать тебя всё чаще и чаще, я хочу, чтобы ты к ним прислушался.
— Если я дам такое обещание, ты возьмёшь меня?
— Вдобавок, я не знаю где мой корабль. Кто знает. Могу и не найти его.
— Справимся.
— Слова настоящего напарника. — Ровальд протянул руку.
Гаст пожал и поднялся.
— А ещё мне негде жить.
— Тьфу ты. Спи где хочешь. Мне и на полу, всё одно.
— Нет-нет, я так не могу.
— О нет, лучше поверь.
— Нет, я так не могу. Устраивайся на лучшем месте, а то меня совесть замучает.
— Это приказ.
— Тогда ладно.
Так переплелись судьбы двух воинов, которые никогда и не думали, что у них есть какая-то судьба, и уж тем более, что-то высокое.
— Кстати, личный вопрос. — Подготавливая отключение, сидя в кресле, спросил Ровальд.
— М?
— Чем тебя бесят тесионцы?
— У нас разное виденье жизни. Даже с учетом того, что я вырос среди них, всё равно не смог проникнуться. Они видят мир иначе. Они обладают аналитическим умом, все умные, куда ни плюнь. Им легко даются расчёты, математика, точные науки. Я среди них… Тупой. И хотя меня так никогда не называли, я умудрялся справляться с точными науками, на грани возможностей, но моим сверстникам не повезло. Над ними откровенно смеялись, называя их тупыми. Над моими земляками из Отелена, над отпрысками успешно бежавших. Все они прослыли тупыми, хотя никто так не говорил, но так относились. Из-за этого, мои собратья стали здесь отбросами общества. Всё совершенно негласно, без какой-либо дедовищны. Но это всегда чувствуется. Тесионцы говорят мало, но в их голове такая уйма расчетов проводится, ты бы знал. Нам о таком даже не мечтать. И если я тебя хорошо понимаю, значит, у тебя таких расчетов в голове тоже нет. Что не может не радовать. Впервые душа отдыхает.
— Но у тебя статус героя.
— Если такой как я, дорвался до развед службы, стать героем не трудно. Среди земляков много храбрых, видящих возможности там, где их не видят тесионцы. Они более консервативны, всё планируют. Они не видят как мы, мгновенно. Не чувствуют. Это ключевой момент.
Одни и те же люди, а такие великие различия, подумал Ровальд. Славянский мир полон неочевидных нюансов.
— Тесионцам легко даётся строительство, они выигрывают тактически. Они умеют выигрывать войны. Поэтому многим непонятно, как аристократы, которые во много раз более рациональны, чем обычные граждане, купились на ухищрения Нерона. Но стратегически, когда касается вопроса что делать здесь и сейчас, тесионцы в глубокой заднице. Их не убедить. Смотрят как на дегенерата, когда приводишь им свои доводы, которые больше основаны на мгновенных интуитивных чувствах, нежели на логике. Много чего я не могу объяснить, потому что выражаю это вербально. Как мне кажется. И это вербальное выражение оно уже в себе несёт всю полноту моих объяснений, а они не такие. У них другая вербальность. Для меня они слепые. Для них, я.
— Как думаешь, как они покажут себя послезавтра?
— Как всегда, великолепно. Эту битву они потянут. Даже более, чем уверен, что нероны послали всё самое ничтожное, от чего не жалко избавится. Проводят чистку в своих рядах.
— Мы пробегали мимо военного тяжелого лазера.
Гаст махнул рукой.
— У тесионцев тоже много чего припрятано в рукаве. Они ученые. Я за них вообще не беспокоюсь. Они давно готовы к осаде, поэтому и не разрастаются сильно, стараясь уместиться на том клочке, что удалось качественно окружить стенами.
— Получается, наша помощь не требуется.
Гаст оглянулся, на мгновение потеряв свою уверенность.
— На всякий случай, хотелось бы им помочь.
Ровальд улыбнулся, и кивнул. Всё как он думал. Они мыслят одинаково. Сердцем. Остались последние нюансы.
— То есть, для подготовки мы им не требуемся?
— О нет, их лучше не трогать. Это они сделают лучше нашего. Даже тех новиков, что осваивают реплику. Между друг другом они добьются большего, чем если такие как мы будут объяснять им что-то.
— Да, тяжело так жить. Хочешь, а мне можешь.
Гаст резво закивал, мол, именно так.
Тогда осталось последнее, что он должен сделать. Встреча с механическим человеком.
— Знаешь про первого императора Нерона?
— А то. Конечно, гражданам такие знания не дают, но ты в числе тех, кто обязан о нём знать. Как владелец стража, миссии, Эсхельмада. Думаю, вам будет что обсудить. Уверен, он расскажет нечто такое, что никому не рассказывал. Он жаждет встречи с тобой.
Познакомиться с самим основателем зловещей империи Нерон… Дорогого стоит.
— Рассчитываю на тебя. — Ровальд отключился.
Глава 6
— Гаст, чем же тогда увлекаются тесионские женщины, если мужские дела им не интересны?
Разведчик ухмыльнулся:
— Они занимаются женскими науками, в которых мужчина ничего не понимает. Врачевание души, создание уюта разными глубокими методами, которые требуют высокой сноровки. Каждая женщина отличается невероятно сильно. То, как они могут сотворить мир в сердце человека, это такое… Миллионы возможностей. Для нас, мужчин. Такие истины закрыты. В каком-то смысле это тайный мир, в котором разбирается только женская душа. Это нам кажется, что это просто. Пара добрых слов, объятия, сшили свитер, подарили что-то, вырастили герань. А здесь… Пытливый тесионский ум глубокого планирования у женщин раскрывается как никогда. Но, это не передать. У меня были отношения, и меня так напугало.
— Что? Уют?
— Угу. То, с какой тщательностью они могут управлять такими тонкими вещами. Я будто рабом себя почувствовал. Может, какие-то тесионки и злоупотребляют своими возможностями. Но с нашей высоты это отследить трудно, если возможно. Каждая как храм. И не обязательно только уют они создают. Тесионские женщины, каждая, как на подбор, прекрасные врачеватели. Медицина, травы, лечение словом, упокоение. Это так, лишь главные особенности. Это надёжная опора и поддержка. Но если берёшь тесионку, это навсегда. Поэтому я не даю им надежд. Один раз… Потом не избавишься. Тяжко. От того и они такие напористые, знают, что навсегда.
