сравнение не шла с каретой канцлера. Просторная, чистенькая она сверкала на солнце свежим тёмно-коричневым лаком. Как и всё, что принадлежало Торбьону, карета выглядела строго, по-мужски. Никаких витиеватых деталей. И только на дверце можно было заметить рельефное резное украшение — ветка дерева с узкими листьями, вписанная в ромб. Карина догадалась, что это родовой герб Торбьона. Она видела точно такой же знак и на его щите.
Однако в поездку он с собой не взял ни щит, ни меч, ни какое-либо другое оружие. Видимо, не так и опасна прогулка в город, как тут все Карине намекали. Торбьон был снова одет по-светски — рубашка, сюртук, бриджи, но, как и прежде, никакая светская одежда не могла поменять сложившийся уже у Карины образ дикого воина. Уж слишком у его светлости были не по-светски широкие плечи и угрожающе мощная грудная клетка. Из положительного Карина отметила отсутствие плаща, при помощи которого её однажды коварно усыпили.
Они сели друг напротив друга на удобные мягкие сиденья, и карета тронулась. Кучер сразу взял быстрый темп. Видимо, хотел угодить хозяину, который любил быструю езду. Карина одёрнула шторку и уставилась в окно. В планах было изучить окрестности и запомнить как можно больше деталей. Она догадывалась, что мешать ей не будут — Торбьон не спешил развлекать разговорами. Наверное, он не в восторге, что пришлось тащиться в город. Скорее всего, у него были другие планы на сегодня. Но кто ему виноват? Мог бы послать с Кариной кого-то из своих людей, а сам заниматься чем угодно.
Однако вскоре Карина почувствовала, что, несмотря на молчание, внимание канцлера сосредоточилось на ней. Его изучающий взгляд она ощущала физически, и он ей мешал. Нет бы смотреть в окно, как это делала Карина. Вон, какие тут места живописные. Дорога пролегала через горную долину, устланную изумрудом зелёных трав. Вдали синели горы. И там, на склонах, виднелись небольшие поселения. Карине снова почудилось что-то знакомое в здешних ландшафтах.
— До города меньше часа пути, — всё же нарушил молчание Торбьон. — Вам раньше приходилось бывать в Бьонсберге?
— Нет, — пожала плечами Карина.
— Вам, наверное, вообще, мало довелось путешествовать? Если слухи не лгут, до недавнего времени вы никуда не выезжали из западной провинции, всё детство и юность провели в Бассетсе.
Вот значит как. Дочь гранд-канцлера росла в глуши. Почему? Отец не хотел, чтобы она мозолила ему глаза, или, может, долгое время вообще не знал о её существовании?
— Если молва говорит об этом, то так оно и есть, — Карина оторвалась от созерцания пейзажей и перевела взгляд на Торбьона.
— Я не верю молве, — неожиданно заявил он.
— Почему?
— Может ли юная и неискушенная жизнью дева, не выезжавшая дальше крохотного глухого поместья, решиться сбежать от отца?
— Может. Человека делает свободным не жизненный опыт и не место, где он рос.
Когда Карина решилась сбежать от мужа и подать на развод, по земным меркам она тоже считалась ещё молодой и неопытной. И ничего.
Уже после того, как слова слетели с языка, она пожалела, что их произнесла. Не нужно, чтобы Торбьон считал её слишком самостоятельной и способной на новый побег. Ей совсем ни к чему, чтобы канцлер установил круглосуточное наблюдение и придумал новые ограничения.
Тема про свободу вообще скользкая и опасная. Когда ты пленница, планирующая побег, притворись безвольной и послушной. Карина подыскивала вопрос, который поменяет ход беседы, но, к счастью, он не потребовался. Торбьон прекратил любые попытки расспрашивать её о чём-либо и задумался о своём.
Оставшуюся часть пути Карина имела возможность снова беспрепятственно смотреть в окно и запоминать детали. Пейзаж оставался неизменным, пока карета не добралась до города. Его высокие каменные стены и красные черепичные крыши она заметила издалека.
Примерно таким Карина и представляла себе средневековый городок. Хаотично застроенный домами, богатыми и бедными, самой разной архитектуры; заполненный потоками людей в пестрых одеждах; с булыжными мостовыми и не мощёными дорогами, по которым катили роскошные кареты и простые повозки; с вывесками, зазывающими прохожих в лавки и мастерские.
— В Бьонсберге мне известно три ателье, — поделился Торбьон. — Больше всего популярностью у дам пользуется салон сестёр-модисток Бринхилд. Велеть кучеру, чтобы ехал к ним?
Сама по себе информация об ателье и салонах была для Карины крайне любопытна и полезна, но посещать эти заведения пока не было смысла.
— Мой канцлер, боюсь, поездка в ателье ничего не даст. Модистки примут заказ, но когда он будет исполнен? Мне нужно готовое платье. Велите кучеру ехать в ломбард. Может, наудачу среди заложенных нарядов я подберу себе что-то подходящее.
— Вы согласны носить одежду с чужого плеча? — удивился Торбьон.
Пф-ф. Первые месяцы после развода, когда экономить приходилось буквально на всём, Карина вполне могла присмотреть себе что-то в секонд-хенд. Немного переделывала, перешивала, обновляла и получалось очень миленько. Дёшево и сердито.
— Уверена, мой канцлер, что в данной ситуации это лучшее решение.
Тут конечно выбор будет небольшим. Вряд ли ростовщики часто берут под залог одежду, но и цель у Карины была не столько купить наряд, сколько попробовать заложить кулон и обзавестись деньгами. Надо будет только придумать, как сделать это незаметно для Торбьона.
Глава 13. Весь к вашим услугам
Торбьон, немного подумав, решил выполнить просьбу Каролайн — отдал кучеру приказ, чтобы ехал на торговую площадь. Это место славилось ростовщиками. Улочку, прилегающую к площади с востока, сплошь занимали ломбарды и ссудные лавки.
Он и сам бы не смог объяснить, почему потакает девчонке. Сначала согласился на поездку в город, хотя были дела поважнее, теперь вот не стал настаивать на более разумном решении — наведаться в модный салон. Если хорошенько приплатить, то модистки бы расстарались — уже через день привезли бы в замок готовые наряды.
Удивительно, что юная дочь гранд-канцлера предпочла порыться в ношеном старье вместо того, чтобы обзавестись новым гардеробом. Она совсем не избалована. Торбьон мог только догадываться, как ей жилось в Бассетсе. Если верить слухам, её воспитывала тётка — книжный червь, которая едва сводила концы с концами. Поговаривали, что она была немного не в себе — потратила много сил, чтобы восстановить свой дар, который потеряла в раннем детстве. Когда поняла, что ей это не удастся, утратила интерес к жизни и перестала уделять внимание заботе о племяннице — та была предоставлена сама себе. Может, поэтому
