проветриванием, изведением мошкары, специальным питьём и заклинаниями. Хорошо бы так же найти виновного и заставить каяться. Вы знаете, кто его сглазил?
– Мертвяки! – вырвалось у Шере, но, получив подзатыльник от Иринефер, он тут же замолчал.
Харап посмотрел на него и спросил:
– Какие ммм… мертвяки сглазили, рассказывай.
Иринефер ответила вместо Шере:
– Да сочиняет мальчишка, харап, не слушайте его.
– Отчего же не слушать? – вздохнул харап. – Ежели были упокойники в доме или рядом, от этого вполне может болезнь произойти. Тогда нужно в их склепы отнести приношения и попросить не трогать больше больного. Так приходили мёртвые в дом? – и он обвёл всех взглядом.
Иринефер замялась. Саф поднял руку и заплетающимся языком сказал:
– Приходил один… из прошлого, под оградой ходил.
– Имя? Где могила? – спросил харап.
Саф указал рукой на жену, давая понять, что ему трудно говорить. Иринефер сказала:
– Хамерут зовут, а где могила, мы не знаем.
– Плохо, – сказал харап. – Ну слушайте меня. Ежели могилу найдёте, нужно отнести туда подношения – ожерелья, разную утварь, серебро, еду и питьё. А пока не нашли, хорошо проветривать, отгонять нечистую мошкару и трижды в день давать питьё, которое я оставлю. Я сам буду приходить утром и вечером и читать хекау от мертвячьей болезни. Платить будете мне по полдебена серебра каждую луну, можно продуктами или новыми вещами…
С этими словами харап достал из своего мешка лист папируса, чернила и палочку и начал писать. Писал он долго, а когда весь слегка желтоватый лист покрылся знаками, потребовал тазик, льняную салфетку и кувшин с водой. Он стал смывать написанное с папируса, направляя на него струю воды над тазиком и старательно протирая салфеткой. Когда на папирусе остались только едва различимые разводы, он перелил мутную жидкость из таза в небольшой кувшинчик в форме страусиного яйца, закупорил его и поставил на низкий столик.
После всех этих действий харап встал и вопросительно посмотрел на Иринефер. Та засуетилась, стала водить руками по телу, как бы подыскивая, что ценного на ней есть, в конце концов, сняла ожерелье со стеклянными бусинами и протянула его харапу. Тот внимательно осмотрел ожерелье, поджал губы и снова посмотрел на Иринефер. Она снова засуетилась и вынула из ушей серебряные серьги. Харап, взял и кивнул. Затем он расставил по комнате несколько статуэток и направился к выходу.
– Питьё, которое я приготовил, давать по две ложки трижды в день шесть дней. Потом по ложке трижды в день шесть дней. Потом повторять сначала… – на ходу выдал он рецепт лечения и уже в дверях, остановившись, сказал Иринефер, глядя нарочито в сторону:
– Первые хекау приду читать завтра рано утром. Завтракать буду у тебя. На завтрак приготовить жареного гуся в масле, овощи, вина полхину. Хлеб из тонкой муки без отрубей. Вечером приду читать вечерний хекау. На ужин мне… – и харап стал диктовать меню ужина. – Сейчас поем, что есть, указывай, женщина, куда идти.
Иринефер отвела харапа в небольшой обеденный зал для важных гостей, устроенный в дальней комнате их домика. Харап шёл медленно, пригибаясь под низкими притолоками в дверях, цокал языком и кряхтел, обозначая своё недовольство.
Когда харап ушёл, Иринефер вышла во двор и заплакала. Дочь обняла её и начала успокаивать.
– Где же нам ему каждый день по гусю брать, а? – запричитала Иринефер. – Отец болен, нам сейчас столько не заработать…
– Да ну его! – возмутился Шере. – Гуся ему… пусть жрёт, что дадим!
Иринефер посмотрела на него и улыбнулась сквозь слёзы.
– Хорошо бы, сынок… Но он ведь тогда и лечить будет кое-как. Умрёт отец-то. Мертвячья болезнь страшная, год духи силы сосут, потом убивают.
– А как их, духов, прогнать-то?
– Вот он и знает… Придётся откуда-то ему гусей таскать. О боги, хоть воруй иди… – снова заплакала Иринефер.
Тут из дома, шатаясь, вышел отец. Лицо у него покрылось красными пятнами, глаза блестели.
– Папирус дай… – с трудом выдохнул он и сел на землю возле низкого столика. – И всё для письма…
Кафи метнулась в дом выполнить просьбу отца. Почти тут же она вернулась, вывалив на столик всё перечисленное.
– Письмо писать буду… – Саф посмотрел на Иринефер. – Ему…
Та понимающе кивнула головой, а Шере немедленно спросил у Ка – кому отец собрался писать? «Мертвяку Хамеруту, – ответил Ка. – Чтобы не мучил болезнями…»
Саф писал долго. От слабости из рук у него всё валилось, он часто останавливался, заваливался на бок, потом снова выпрямлялся и продолжал писать. Наконец, когда солнечная ладья Ра уже нависла над горизонтом за рекой, он с трудом поднялся и протянул исписанный папирус жене:
– Письма усопшим относят в их гробницы… – тихо сказал он. – Но у того нет гробницы, отнеси на мою…
С этими словами Саф медленно зашёл в дом. Вскоре раздался скрип лесенки, по которой он взбирался на своё ложе.
К утру у него начались сильные судороги. Харап, пришедший к завтраку, где его уже ждал зажаренный гусь, насыпал в глиняную вазу порошок бурого цвета и объяснил как разводить.
– Это чтобы тело не крючило, – пояснил он. – Но придётся дополнительные хекау читать… Лекарство без магии не поможет.
Наевшись, харап прилёг под отцовским сикомором и задремал. Поднявшись через какое-то время, он отправился к отцу читать хекау и оставался у него довольно долго. Иринефер, зашедшая, чтобы спросить, не нужна ли какая-то помощь, обнаружила, что харап рассовывает по своим котомкам амулеты, снятые с Сафа:
– Зачем это? – опешила Иринефер.
Хабау злобно глянул на неё исподлобья и прошипел:
– Не лезь не в своё дело, женщина. И не заходи сюда, когда я занимаюсь лечением.
Немного помолчав, он сказал уже мягче:
– Вредные эти амулеты, демонами они заговорены. Силы сосут из твоего мужа…
– Эти амулеты… – начала было Иринефер, но увидев сердитое лицо харапа, промолчала.
Затем харап пошёл во двор и собрался было уходить, но Иринефер догнала его.
Шере не слышал, о чём она говорила, но понимал, что мать просит заменить гуся на завтрак чем-то подешевле. Харап сморщился от неудовольствия, но, поскольку хозяйство было явно небогатым, в конце концов, кивнул головой и ушёл. С лица Иринефер впервые за два дня исчезли морщинки озабоченности.
– Слава кемтским богам, – сказала она облегчённо. – Согласился через день есть рыбу… Но зачем же он снял амулеты? Ведь это Ренф-Анх дал их ему…
– Похоже, от них больше вреда, чем пользы, – откликнулся Хеси. – Харапу виднее!
– Да, но… ведь Ренф-Анх был очень сильным харапом. Если бы он был здесь, он бы сразу вылечил Сафа…
– Это нам неизвестно, – сказал Хеси.
Средство, которое дал харап, в сочетании с его заговорами, помогло. Через несколько дней судороги у Сафа прекратились. Иринефер решила, что, видимо, Хабау делает всё правильно и успокоилась.
Как раз в этот день Шере заметил за оградой Эй-Нефер, которая явно поджидала его. Иринефер, увидев её, нахмурилась:
– Чего эта негодница сюда
