Вы это реально? Или это все-таки какой-то розыгрыш, да? — С надеждой на последнее утверждение посмотрел на них мертвец.
— Делать нам больше нехрен, чем всяких дохлых говнюков разыгрывать! — Презрительно фыркнул рыжий.
— Так ты согласен? — пророкотал старикан, пригладив встопорщенную мокрую бороду.
— А что, сука, у меня есть выбор? — Неожиданно окрысился дохляк.
— Выбор всегда есть, — неопределенно пожал плечами старик. — Либо вернуться обратно в могилу — тогда нам будет очень жаль потраченных понапрасну ресурсов, либо сыграть с нами на одной стороне…
— Хоть мне и не уперлись ваши сраные игры… — Мертвец, наконец-то, собрал разбегающиеся мысли в кучу — возвращаться в могилу он не хотел. — Что я буду с этого иметь?
— Другой разговор! — обрадовано воскликнул рыжий. Он хотел панибратски похлопать мертвеца по плечу, но бросив взгляд на комки грязи, расплывающиеся под потоками дождя, передумал.
— Ты уже кое-что с этого имеешь, — продолжил старик. — Ты больше не мертв…
— Я б так ни сказал… — Покойник усмехнулся уголками рта. — По мне — так настоящий мертвяк…
— Нет, — качнул головой старец, — мертвяком тебе осталось ходить лишь несколько мгновений…
— Гордись оказанным тебе доверием, дядя! — Локи неожиданно нагнулся, поднимая с земли дымящийся кусок какой-то обугленной плоти. — Оно дошло до кондиции, старый! — Довольно заявил он. — Такой опыт и за столетия не пропьешь!
Подскочив к мертвецу, он одним движением располосовал шов на его груди, отросшими на пальцах когтями. После этого бывший бог всех плутов и мошенников воткнул в раскрывшуюся грудину обугленное сердце недодемона, которое мгновенно пустило там «корни».
Покойник истошно заорал, как будто его живьем бросили в костер, и попытался выцарапать из груди инородный предмет. Но не тут-то было! Чудовищный уродливый разрез, нанесенный в морге патологоанатомом, мгновенно «спаялся», оставив на бледной груди неопрятные и пугающие лохмотья кожи.
Распахнутые глаза мертвеца неожиданно сверкнули кровавым переливом, который мгновенно рассеял мутную пелену смерти, заполонив и радужку с белком. Мертвец закричал еще сильнее, раскинув в стороны руки и задрав взгляд к серому холодному небу. А за его спиной, прорвав с треском кожу между лопаток, развернулись огромные черные крылья…
[1] В христианской традиции к бесам причислены языческие божества, то есть слово было синонимом слова демон. «Повесть временных лет» начала XII века сообщает, что Перуна свергли с горы «для поругания беса, который обманывал людей в этом образе». С бесом отождествляется Велес в житии Авраамия Ростовского XV века.
Глава 5
СССР
Москва
1938 г.
В отделении Дорофей Петрович первым делом вызвал к себе лейтенанта Петракова — настырного и пронырливого опера, самого толкового в отделе сыскаря.
Лейтенант, приоткрыв дверь в кабинет капитана, поинтересовался:
— Вызывали, Дорофей Петрович?
— Да, Сергей, проходи.
— Есть проходить! — задорно тряхнув рыжеватым, слегка кучерявившимся чубом, произнес лейтенант, просачиваясь в кабинет начальника.
Усевшись на стул, Сергей вопросительно взглянул на капитана.
— Вот что, Сереж, — произнес Дорофей Петрович, — нужно собрать информацию на одну гражданку — Пелагею Хвостовскую, проживающую по Дровяному переулку восемь… Будет здорово, если сумеешь накопать информацию и на её мамашу. Есть подозрение, что на её квартире собиралась секта, действующая не один год. Пошуруй в старых архивах… Я понимаю, что почти ничего не осталось, — жестом остановил невысказанные лейтенантом возражения капитан, — но ты уж постарайся! Я знаю, ты можешь. Допроси дворника Епанчина — он говорил, что мать Хвостовской была «на карандаше» еще у царской полиции за те же прегрешения… В общем, действуй. Сыскать бы нам эту Пелагею, да тряхнуть хорошенько!
— Я постараюсь, Дорофей Петрович, — кивнул Сергей. — Есть у меня на примете старичок один старорежимный… Жандармским архивом в свое время ведал… Занимательный старикашка, повезло — не пришибли в семнадцатом, и после выкрутился — по старости не тронули… Деду девятый десяток, а память… Мы с его помощью картотеку бандитскую восстанавливали. Помните?
— А, ты о Полобухине Викентии Поликарповиче, что ль? — вспомнил капитан. — Живой еще, курилка?
— Живой, — подтвердил лейтенант, — и помирать, по-моему, пока не собирается.
— Вот-вот, поспрошай, — одобрил Дорофей Петрович. — Мало ли, чего там старый контрик вспомнит… А не вспомнит, применим к нему другие методы… — многозначительно намекнул капитан.
Престарелый архивариус жандармского управления Полобухин Викентий Поликарпович незаметно доживал остаток своих дней в цокольном этаже разваливающегося от ветхости барака, стоящегов самом конце бывшего Собачьего тупика, ныне носящего громкое название «тупика рабочих баррикад». Добраться до тупика Петракову удалось только к вечеру, когда садящееся багровое солнце, разрисовало улицу длинными причудливыми тенями. Едва ступив с дощатого тротуара в подворотню Собачьего тупика, лейтенант вляпался в свежий, еще дымящийся, конский каштан, который не заметил в сгущающихся сумерках.
— Твою же водокачку! — выругался опер, разглядывая уханьканные штиблеты. — Угораздило же! — Он судорожно принялся шаркать ногой по пыльной земле, стараясь очистить подошву от «ароматной мины».
Стерев с башмака основную массу фекалий, Сергей зашагал к бараку, время от времени подволакивая ногу. Старика Полобухина опер обнаружил мирно сидящим возле барака на прогнившей скособоченной лавочке, облаченного несмотря на теплую погоду в потертую меховую кацавейку.
— Привет, дед! — Сергей присел рядом со стариком на лавку.
Викентий Поликарпович подслеповато прищурился, но милиционера не узнал.
— С кем имею честь? — дребезжащим голоском поинтересовался бывший архивариус, вглядываясь бесцветными от старости глазами в «незнакомца».
— Ты чего, Викентий Поликарпович, не узнал? — изумился Петраков. — Сергей я, Петраков.
— Сережа, — наконец признал «незнакомца» Полобухин. — Прости, совсем слепой стал, как крот. — Старик растянул в улыбке тонкие бескровные губы, затем запустил руку под кацавейку и выудил откуда-то видавшее виды песне с мутными желтоватыми стеклами и в погнутой оправе. Нацепив песне на нос, Полобухин вновь взглянул на Сергея. — Ну вот, совсем другое дело! Как здоровье Дорофей Петровича? — полюбопытствовал он.
— Помаленьку, — неопределенно пожал плечами лейтенант.
— Понимаю: дела-с, заботы, служба-с… И что же вас привело ко мне, молодой человек. Зачем доблестной милиции опять понадобился старый бюрократ-архивариус?
— Понадобился, — не стал скрывать Сергей. — Викентий Поликарпыч, напрягись еще разок — дело очень важное…
— Ну-с, ну-с, Сереженька, — заинтересованно протянул старик, — заинтриговали! У нас, стариков, жизнь скучная — чем могу-с…
— Дед, постарайся вспомнить: фамилия Хвостовская тебе о чем-нибудь говорит?
