ноги. Было еще прохладно. Я сидел и наблюдал за дорогой, которая проходила позади забора. Дорога была пустынная. Только вдали возвышалась полуразрушенная ограда старинной крепости.
Мне стало грустно.
"Хорошо бы, — думал я, — кто-нибудь проехал". Я уже почти неделю находился в песках. Не так-то и легко прожить целую неделю, не видя ребят. И вдруг до моего слуха донеслась песня. Я посмотрел вдаль и увидел, что по ту сторону арыка, поросшего с двух сторон тутовыми деревьями, кто-то скачет на ишаке. Причем этот кто-то увидел меня и направляется прямо в мою сторону. Я пригляделся и узнал Джеренку — девчонку из нашего класса. Она маленького роста, худенькая, четыре тоненькие косички торчат в разные стороны. По правде говоря, на Джеренку в школе я обращал мало внимания. Но здесь, в пустыне, будешь рад и Джеренке. Да, это она. Я и ишака ее хорошо знаю. Убей, не помчится вскачь. И рысью не пойдет. Уж если сильно поторопишь, может побежать вприпрыжку. Я же терпеть не могу прыгающих ишаков. Если приходится куда-нибудь далеко ехать, так весь зад о твердое седло изобьешь. А Джеренке все нипочем. Напротив, она подпрыгивает в такт ишаку, да еще и песню напевает. И песню-то она мальчишескую поет.
Я сделал вид, что не замечаю ее. А она еще не приблизилась, а уже закричала:
— Эй, Базар! Почему ты на заборе сидишь? Что ты тут делаешь?
Видит же ведь она верблюдицу, которая пасется неподалеку. А еще и спрашивает. Я, не поднимая головы, ответил:
— Мне с тобой некогда языком болтать. Скачи своей дорогой. Видишь, я делом занят.
Но Джеренка не из тех, кто уйдет, когда говоришь "уходи". Она упрямая. Подъехала совсем близко ко мне и остановилась рядом. Честно говоря, я просто так сказал, что мне некогда разговаривать. Мне хотелось, чтобы Джеренка поняла, что я один в пустыне пасу верблюдицу. Джеренка будто и не слышала моих слов, даже внимания не обратила. Подъехала совсем близко ко мне и остановилась рядом. Уставила на меня свои огромные черные глазищи, которые кажутся еще большими на ее маленьком личике, и улыбнулась как ни в чем не бывало.
— Ты что, не хочешь со мной разговаривать? Сколько времени ты собираешься молчать?
— Сто лет… До конца жизни… Пока не состарюсь…
Я сказал это да еще и отвернулся. А сам незаметно поглядывал на Джеренку. Она рассердилась.
— Ну и не разговаривай. Тоже мне еще, развыступался. Очень надо мне с тобой говорить. — Она презрительно дернула головой.
Я повернулся к ней и передразнил ее. Потом выпятил нижнюю губу. Но ее ишак опередил меня. Вначале он выпятил губы, а потом приподнял хвост, напоминающий щетку, да так заорал, что мне показалось, у меня лопнули перепонки в ушах.
— Убери отсюда своего ревущего ишака! — заорал я.
Джеренка пожала плечами:
— А я при чем? Я, что ли, велела ему реветь? Он сам ревет. Это он тебя увидел и обрадовался, — добавила она ядовитым голосом.
— Будет реветь, если ты будешь давить ему на спину.
Конечно, я знал, что ишак не станет реветь оттого, что ему будут нажимать на спину. Это только машина бибикает, когда нажимают на сигнал. Сказал я про ишака просто так, потому что не знал, что сказать. Не должен же я был позволить, чтобы последнее слово было за ней. Но Джеренка тоже не хотела, чтобы победа осталась за мной.
— Ты не очень-то задирай свой нос, Базарчик! Тебя тут никто не боится…
Я вскочил с места. Поскольку я стоял на заборе, то был выше нее и ее ишака.
— Эх, если б ты не была девчонкой, я бы знал, как с тобой поступить!..
— А ты попробуй хоть пальцем тронуть! Я скажу Ата, он тебе…
— Ата? Это еще кто такой? — удивился я.
— Это мой двоюродный брат, — гордо ответила Джеренка.
— Подумаешь, — презрительно сказал я. — Да я твоему Ата…
— Не хвались, Базарчик, — перебила меня Джеренка и добавила насмешливо. — Да он тебя одной рукой через ограду крепости перебросит!
Я разозлился и сжал кулаки:
— Одной рукой? Меня?!
— Да, да, тебя! Не веришь? Ата — чемпион по дракам и побеждает всех мальчишек на всех улицах! Его все боятся!
Я задумался. Я не знал двоюродного брата Джеренки. "Почему это его все боятся?" — подумал я. Увидев, что я задумался, Джеренка еще больше заважничала. Послушайте, что она сказала в конце концов:
— Он уже закончил четыре класса и три школы.
— Подумаешь, четыре класса! — засмеялся я. — И я закончил. На второй год меня не оставили.
Мне и в самом деле стало смешно. Я-то подумал было, что этот Ата — здоровенный парень. А оказывается, он такой же, как и я. Но Джеренка не унималась:
— Ну и что ж, что ты четыре класса закончил. Ты в одной школе все время. А он окончил три школы. Он разные приемы знает!
— Какие еще приемы?
— Как всех побеждать. Не веришь? Он в больнице научился.
Я захохотал, потому что только девчонка может сказать такую глупость — научиться приемам в больнице. Кто же это дерется в больнице? В больнице лежишь, даже встать не можешь. Но Джеренка словно подслушала мои мысли:
— Думаешь, неправду говорю? Думаешь, если ты лежал в больнице, так все знаешь? Ты в какой больнице лежал? Там, где со сломанными ногами лежат. Там, конечно, не дерутся. А Ата в другой больнице лежал.
— В какой еще другой?
— В паршивой. У него на голове парша была, вот что. Там ему волосы остригли и голову смазывали.
Я теперь уже не знал, что отвечать. Закончил три школы — как это было понимать? Но спрашивать Джеренку мне не хотелось. А Джеренка, словно ей к языку подвесили звонок, продолжала болтать про своего двоюродного брата. И сильный он такой, что его все боятся и вообще он никому спуску не дает. Завтра он приезжает к ним в гости.
— А ну, если ты такой храбрый, подерись с ним!
— Захочу и подерусь.
Вообще-то я это сказал просто так, чтобы что-то сказать. Но сам не узнал собственного голоса. Признаюсь, я немного побаивался этого Ата. Может, он какой-нибудь хулиган. Чем больше я думал о нем, тем грозней казался мне неведомый Ата. Мне представлялось: голова у него, как котел, кулаки — каждый с дыню. Но как бы там ни было, я не должен был показывать Джеренке виду, что я испугался ее двоюродного брата. Мне тоже хотелось чем-нибудь похвастаться. Вот если бы вдруг приехал мой старший брат Кервен, тогда никакой Ата-хулиган
