это всё очень полезно, — улыбнулся он в ответ, — Попробуй вот эти рулетики из цукини. Внутри начинка из морепродуктов. Я знаю, ты их любишь.
— Ты лучше скажи чего я не люблю?
— Не любишь, когда ущемляют твою свободу, — серьёзно ответил Селим.
— Ты прав, вкус свободы нравиться каждому человеку, — в тон ответила она, — Можно мне попробовать «свободу» с твоей тарелки? — она перешла на метафору.
Он лишь обречённо вздохнул, подвигая свою порцию с гастрономическим творением:
— Бери, сколько хочешь.
Тем самым как бы предлагая не только пищу, но и самого себя.
— Спасибо за доверие, Селим.
Энергичная музыка сменила медленную, приглашая всех желающих на середину зала. Рауль весь вечер не спускал глаз с Люции. Девушка ему очень приглянулась. Она старалась не обращать внимания на его горящие глаза, с повышенным вниманием слушая разговор Селима с Эдиком. Но он все же добрался до её стула и попросил оказать ему внимание танцем. Медленный танец, будь то вальс или румба, однозначно подразумевал близкий контакт, некую интимность. А ей не хотелось себя делить с незнакомцем. Но Селим пока её не приглашал, а сама она не решалась. Люция вконец расстроившись, взглянула на Селима, ища поддержки, но тот только одобрил:
— Ну, Люции, иди, потанцуй.
Отказываться было невежливо, и она уступила мужчинам. Shaxzoda воспевала о чём-то нежном. Песня была красивой, но девушка не могла отдаться танцу в руках этого мужчины, хотя он был и приятной наружности. Сначала он вёл себя достойно, но где-то на середине танца так крепко прижал к себе и прошептал что-то такое, что имело совсем не дружеский подтекст. Люция резко отстранилась, но танец прерывать не стала, взглянула в сторону их столика, Селим уже не был таким безразличным, хотя лицо и носило маску спокойствия, но нервно покачивающая нога выдавала его чувства: это он должен был держать её в объятиях и кружить в вальсе, а не этот волокита Рауль. Но он уважал Люцию и соблюдал дружескую дистанцию, тогда как его друг без всяких церемоний приступил к обольщению. Когда танец закончился, он даже попытался поцеловать её, пусть в щёку, но это уже был следующий шаг к соблазнению. Селим, увидев это, чуть с места не вскочил, но во время понял, что в общем-то причин для возмущения у него нет. Ведь официально они не помолвлены и даже мене того у них вообще нет подобного рода отношений.
" А кто тогда она ему? " Отчего он так нервничает, если кто-то заинтересованно смотрит на неё? И получил ответ: он хотел, чтобы Люция была его девушкой, всецело ему принадлежала. Она уже неделю гостила у него, а он ни разу не поцеловал её. В щёку не считается, и видит Бог, ему очень этого хотелось.
— Он тебя обидел? — прямо спросил Селим, когда Люция приблизилась к нему.
— Нет, всё в порядке, — зная нрав Селима, она не хотела ему рассказывать о поведении Рауля.
Кто знает, как он может отреагировать. Да и в целом ничего особого ведь не произошло.
— Но в следующий танец я жду твоего приглашения! — она решила брать инициативу в свои руки.
— Я так и сделаю! — Заверил парень.
Несколько энергичных танцев развеяли напряженность. Селим теперь с подозрением поглядывал на соперника, тщательно охраняя свои владения. Заиграла снова медленная музыка. «Mutabar» Сеторы нашла отклики в телах движущихся пар. Сейчас Селим не растерялся, без приглашения схватив партнершу за руку, повел на танцплощадку. Может чуть дерзко он перехватил инициативу, плотнее прижал к себе, и повёл в танце. Понимая его состояние, Люция не могла скрыть улыбки. Заметив это, он спросил:
— Что?
Она не ответила.
— Чему ты улыбаешься? — повторил вопрос.
Он не разделял её веселья. Чтобы разрядить атмосферу, она сильно сжала его плечи, давая понять, что тоже что-то умеет. Нет! Он не позволит ей командовать!
— Ну держись, гёзеллик!
И прижав надёжно, но нежно, показывая кто хозяин положения, начал покачивать бедрами в такт мелодии, разжигая ритм, сближая, сливая тела в одно целое. Будто это не танец, а занятие любовью. Люция никак не ожидала такой откровенности, смутилась. Она ощущала учащённое его дыхание, но не от ритма, а от возбуждения. Это было нечто чувственное, трогательное. За столиками посетители внимательно следили за изяществом их движений. Штанины его брюк путались в полах её платья, обнимались; на высокой шпильке она была почти вровень с ним, их взгляды вели свой вальс; рука его покоилась на обнажённой, вырезом платья спине. Красивее пары нельзя было отыскать в этом зале. Музыка смолкла, а они все ещё стояли, держась за руки. Зал зааплодировал, выведя их из транса. В этом поединке они выплеснули всю накопившуюся страсть, не видимую, но ощутимую.
— Мне понравилось, — шепнула Люция.
— А я обезумел от тебя.
Друзья зашумели, высказывая свои восторги, когда они вернулись в свой круг. Селим оставил Люцию, а сам ушёл на свежий воздух, проветрить находившиеся в смятении мысли. К Люции подсел Сулейман, по его лицу было видно, что он сейчас начнёт разговор о брате.
— Признавайся, что ты сделала с моим братом? Он никогда так не танцевал, во всяком случаи на моей памяти.
— Ну, так ты ещё мал был и ходил под стол, потому и не видел, — попыталась она всё обратить в шутку.
— Я вообще его не узнаю с твоим появлением. Спрашиваешь его о чём-то, а он выбирается медленно из задумчивости; поздно ложиться, рано встаёт.
Тут он строго взглянул её в глаза, предупреждая:
— Смотри не разбей ему сердце!
Люция аж вздрогнула от неожиданной нападки и он смягчился:
— Я за него жизнь отдам, не хочу, чтобы он страдал. Я же вижу, как он к тебе неравнодушен.
— Я не собираюсь разбивать ни чьих сердец. Это раз. И потом, мы с Селимом просто друзья.
Она врала уже сама себе, хотела верить в то, что говорит. Тут появился объект их спора, вовремя прервав разговор.
— Так, не успел я отлучиться как у тебя новый поклонник, и это мой родной брат. За тобою, дорогая нужен хороший догляд, — он казался серьёзным, но искорки в глазах говорили, что юмор ему не чужд.
— Перестань, Селим, уже и пообщаться нельзя без твоего присутствия, — у неё был разочарованный
