погреться, молчаливо наблюдая за попутчиком. Что двигало этим прожженным плутом, когда он вступился за незнакомку, да еще и решил тащить ее за собой? Любопытство? Скука? Желание компенсировать отсутствие чего-то важного, о ком можно заботиться: семьи, детей? Впрочем, у такого, небось, детей на целый учебный класс хватит.
"Интересно, какие девушки ему нравятся?", — подумала Лана, прикусывая травинку и чувствуя, как на язык падает капелька терпкого сока. Уж явно не такие, как она, даже не посмотрел ни разу толком. Наверно, вроде Пышки Хельги или Румяной Мари, что носят лиф размером с тяжелую броню, красят лицо и сами вешаются мужчинам на шею. Не то, чтобы она имела на попутчика какие-то виды, просто было обидно. Смущение давно ушло, оставив лишь заинтересованность да желание просто уткнуться носом в плечо и выплакаться. Слишком много переживаний для нее, слишком много нервов. Да и отсутствие элементарного комфорта постоянно выводило из себя. При мысли о том, что нормально вымыться получится не раньше, чем послезавтра, хотелось плакать. Будь немного потеплее, можно было бы искупаться в озере Колти, там хорошая вода, только нужно остерегаться диких животных, да не менее диких парней, что нанимаются на местные фермы в сезон. Может, и искупается, если будет теплый день, а сейчас надо спать. От дневных переживаний гудела голова и ноги, страшно хотелось есть, но просить девушка стеснялась, поэтому надергала побегов диких трав да уселась жевать, спрятавшись от ветра под навес.
Травничеству ее учила мать, а ту — ее мать, вроде как у них в роду были Дочери Ильки, как их называли в Иргуине. Когда-то это сестринство было не менее могущественным, чем любая из современных гильдий. Они поклонялись вечно плывущей в небесной тьме страннице — Ильке. Вся их жизнь, начиная от обрядов инициации и заканчивая временем сбора трав и укупорки зелий, подчинялось движению спутника.
Но к власти пришел новый король, который решил, что будет лучше для всех, а главным образом для него, если ввести кучу поборов, запретить сбор трав и добиться-таки того, что Дочери Ильки растеряли все свое влияние. Традиции зельеварения были утрачены, многие рецепты потеряны, и благо, если сохранились в чьих-то домашних архивах. Лана знала, что у матери в сундуке хранилась небольшая книжка, замотанная в пропитанную от порчи соком бузинника тряпицу. Это было их семейное сокровище: сборник рецептов. Сколько таких еще было по Иргуину? Сколько ушло в другие страны или было уничтожено? Неизвестно. Как бы там ни было, даже столь давняя принадлежность к древнему сестринству передавалась по женской линии и считалась весьма престижной. И когда ее мать вышла за фермера из Свалледа, в семье этот поступок не поняли. Ни разу за всю жизнь Лана не встречалась хоть с кем-то из родственников по маминой линии. И, насколько она знала, те ни разу не приезжали к ним в гости. Единственное, о чем как-то поведала ей мать, что часть их родственников жила раньше в Гелионе, а потом подалась на север.
Возможно, такая биография не очень способствовала развития гражданских чувств и любви к королевской власти, но вся эта история была для Ланы чем-то очень далеким. Почти сказкой. А ее жизнь в столице, королевская стипендия и поддержка были простыми и реальными вещами. А быть благодарной Лана умела.
7. В глубине души
Весь вечер Арден был погружен в свои мысли. Его беспокоила предстоящая встреча и решение, которое он должен был принять от лица всей гильдии. Для него не было секретом, что к его мнению прислушаются и от его слов может зависеть исход всей встречи.
Не особо задумываясь, будто и не человек, а один из этих ганнских стражей, что просто выполняют свою задачу, он набрал дров, разжег костер и сходил за водой. Долгие годы, проведенные в одиночестве, научили его самостоятельности. Даже став главой гильдии и проживая в лучших тавернах Иргуина, где слуги умелы и незаметны, он предпочитал все делать сам. Вот и сейчас он, погруженный в раздумья, вспомнил о Лане, только когда сел у большого плоского камня, служащего столом, и принялся за ужин. Девчонка так выразительно втянула запах сладкого, крепкого травяного чая, который он заварил, чтобы согреть живот, что Арден не удержался от смешка.
Детей из бедных семей всегда видно. Есть те, которых приучили к мысли, что раз они бедны, то весь мир им обязан: подходи да бери. Таких нередко заносит в гильдии воров или попрошаек. А есть те, что живут по принципу «бедно, но чисто». И, видит Бестард, гонору и гордыни у них больше, чем у королевы. Такие предпочтут умереть с голоду, но не пойдут просить. Видимо, Лана была как раз из этих.
Но после активного дня ужинать только какой-то травой, сорванной по обочинам дороги, не дело. Не говоря уже о том, что завтра им идти в башню Карратас. Много ли она навоюется, если всю ночь прокрутится от голода? Благо он не первый раз сталкивался с такими, в его гильдию молодежь приходит не побираться, но гордецов с пустым кошельком там немало.
— Красиво, да? — сказал он, присаживаясь рядом с девушкой. — Здесь уже почти лето, а у нас в Гелионе еще только-только зелень пробивается. Даже не верится, что нас разделяет не больше месяца пути.
— Это из-за Сердцекряжа. Он защищает эти земли от холодных северных ветров, — ответила Лана. Вообще, она не очень любила часы обучения особенно посвященные общим наукам, а не музыке и трюкам; исключением была лишь естественная история Иргуина. Там рассказывали о природе, травах и животных, климате и недрах земли, обо всем, чем щедро одарили Праотец и Первоматерь их предков.
Но Арден помнил, зачем пришел сюда, и не дал увести себя на разговоры о природе:
— У тебя осталось что-то из овощей? Хочется свеженьким похрустеть, а то в сухомятку не лезет. Да и ты поешь, — сказал он, протягивая девушке краюху хлеба, кусок сыра и сушеного мяса. — Завтра нам идти в бой, и, если уж мы будем сражаться спина к спине, я предпочитаю, чтобы ты была сытой и выспавшейся. Так что возражения не принимаются. И давай уже ложиться, устроишься на топчане в углу, а я ближе к выходу, идет?
Не дожидаясь ответа, он схватил пару редисок, больше для успокоения чувства собственного достоинства Ланы, чем из-за реальной необходимости, и вернулся к огню. Теперь мысли всецело заняли его голову, и, даже машинально дожевывая ужин, он не чувствовал вкуса еды. Сейчас перед глазами Страуда
