Интересно, всё ли у неё в порядке с головой? И снова дама бальзаковского возраста прочитала мои мысли.
— Каждый волен выбирать именно тот этап своей жизни, который посчитает нужным. Для меня самый счастливый день моей жизни — это свадьба дочери. Я так же как и вы копалась в прошлом, мечтала оказаться в объятиях молодого ухажёра, снова познать радость от первых свиданий. Но ничто не могло сравниться по количеству положительных эмоций как тот самый день.
— Но почему? — не понял я. — Это совсем не логично. Свадьба дочери — это её день, её праздник, который она будет вспоминать всю оставшуюся жизнь.
— Всё просто, мой друг. Мне не о чем жалеть, и я ничего не хочу исправить. Тот день был итогом всех моих трудов, всех переживаний, которые мне приходилось преодолевать на протяжении своего пути. Тот день был самым счастливым днём в моей жизни, ибо именно тогда мне воздалось по заслугам. Но, как уже было сказано ранее, какое путешествие будет у вас, решать только вам.
Она с трудом поднялась со скамьи, опираясь на моё плечо, после чего сняла руку. Прежде чем удалиться, снова посмотрела на меня умудрённым взглядом и произнесла:
— Я рада каждый день возвращаться туда. Я ни на что на свете не променяю те моменты.
Когда ушла, я задумался. Да, похоже, счастье для каждого индивидуально. Она смогла определиться со своей точкой, чего не скажешь обо мне. Она счастлива, а я по-прежнему нет, поскольку боялся ошибиться с местом дислокации. Слишком большая ответственность, ведь погружение в сон обещает быть воистину последним путешествием. Каждую ночь, ложась спать, я думаю лишь над тем куда бы хотел отправиться, и каждый раз утопаю в собственных сновидениях, так и не найдя ответа.
На часах почти полдень. Поморщившись от боли, я поставил пред собой трость и с трудом встал на ноги. Медленно передвигая слабые конечности, поплёлся обратно, с каждым шагом осознавая, что точно не отправлюсь туда, где буду ощущать эти болезненные отголоски. Это будет юность, не иначе. Время, когда я пробегал по нескольку километров в день, не испытывая тех мук, которые сопровождают меня ныне после пары десятков пройденных шагов.
Войдя в кабинет профессора Шестакова, я встал как вкопанный перед кушеткой, не в силах опуститься на неё.
— Можете сесть, Никита. Я возьму у вас унцию крови и померю давление.
— Я постою.
— Снова беспокоят колени? — осведомился Шестаков, перебирая на стеллажах оборудование для анализов.
— Колени, икры, спина. Всё вместе, — пожаловался я. — Если вы хоть на минуту избавите меня от этих мук, я буду ходатайствовать о присуждении вам нобелевской премии.
На лице Шестакова заиграла довольная ухмылка.
— Если наши труды увенчаются успехом хоть на десятую часть, то в премии не будет никакой необходимости. Мы изменим целый мир. Это будет революция как в медицине, так и во всём научном сообществе.
— Полагаю, вы сторонник теории того, что мозг может привести к бессмертию, — сам не понимая зачем ляпнул я.
Профессор замер. Казалось, я сказал именно то, что он хотел услышать.
— В идеале, Никита, мозг способен на такие фантастические вещи как телепортация, исцеление, омоложение и многое другое.
— В теории, — добавил я, не сводя с него прищуренных глаз.
— Пока в теории, а потом, кто знает, это может стать нормой. Мир так быстро меняется.
— Это точно. Ещё во времена нашего детства простой карманный калькулятор считался чем-то вроде компьютера, а сегодня чипы вживляются под кожу.
— Мы с вами на пороге грандиозного открытия, — задумчиво произнёс Шестаков, беря в руки поднос с антисептиком и другими принадлежностями.
Когда он брал кровь, я уже сидел на кушетке. Смотрел в сторону, думая о своём. У каждого был свой интерес в этом исследовании. У профессора на горизонте маячил грандиозный научный прорыв, а у меня надежда на облегчение физических страданий, а заодно и путешествие в прошлое путём перемещения сознания. Вещи, о которых никто не подозревает за пределами этого учреждения, могут перевернуть жизни тысяч людей с ног на голову. В один момент я могу стать причастным к чему-то такому, до чего мой разум ещё очень далёк.
— Не выбрали ещё куда отправитесь? — подал голос Шестаков, вынимая иглу из вены.
Я тут же вернулся от мыслей к реальности.
— Пока нет. Каждый день об этом думаю.
— Советую поскорее определиться. Через пару дней нужно будет вскрывать участки мозга, отвечающие за память.
— Вскрывать? — не понял я, и посмотрел на него вопрошающим взглядом.
— Да, типа того. — Он вложил на место укола ватный тампон и прижал, согнув мне локоть. — Будем запускать нейросеть. Мы достаточно сканировали мозг, и теперь будем делать карту к вашему прошлому. Нам нужна точка, иначе мы не поймём куда двигаться.
— Я понял.
— Определитесь до конца недели, ладно?
Я согласно кивнул, хотя до сих пор не понимал как это сделать.
В голове полная неразбериха. Первый крупный контракт, сдача диплома, первая брачная ночь, покупка квартиры в центре города. Всё это казалось таким смешным и неважным, что тут же улетучивалось восвояси. Радость, радость. Когда я, чёрт возьми, испытывал настоящую радость? Раз за разом я переносился дальше в прошлое. Студенчество. Да, было весело, наверное. Вот только никак не строились отношения ни с одногруппниками, ни с девушками. К третьему курсу я совсем забылся в учёбе и стал кем-то вроде изгоя в рядах сверстников. Как так произошло, ведь в школе всё было отлично?
К окончательному итогу я подобрался, будучи дома, когда ложился в постель. Да, студенческая жизнь не задалась с самого начала, поэтому вскоре я отбросил и это время в мусорную корзину. Детство? Нет, только не в детство! Впрочем, именно тогда я был по-настоящему счастлив. Как ни старался, но ничего другого придумать не мог. Спустя час томных размышлений мысль о Никите Абрамове школьного возраста не казалась такой уж ужасной.
Снова в памяти всплыл эпизод из ночного клуба. Когда-то я был отличным парнем, ровней среди одноклассников. Наверное, конфликт, случившийся после дискотеки, и поделил мою жизнь на до и после. Казалось бы, то была всего-навсего рядовая ситуация, колкая
