провоцируя Монро вмешаться. А спустя примерно полчаса путешествия вглубь города, пассажир попросил кучера остановить:
— Стало быть, долг уплачен? — Улыбался Гренка.
— Стало быть да. — И Монро спрыгнул с телеги. — Желаю твоей лошади скорейшего выздоровления. — Бросил он, на что Гренц расхохотался:
— Да не переживай ты так из-за нее, Грис. Ну умрет эта, я знаю где взять еще.
— Я не сомневаюсь. Бывай, Вернон.
— И тебе не хворать, Грисельд. — Мерзко улыбнулся в ответ Гренка.
Мысленно рисуя образ своего коня, на котором Гидеон отправился в приют вместе с мальчиком, Грисельд решил, что стоит как нибудь проверить Гренку на конокрадство. Он двинулся через переулок, пересек улицу, снова нырнул между зданиями. За время путешествия на двуколке, ветер и дождь прекратились. Остались лишь лужи, расползающиеся везде где только можно. Когда Грисельд добрался до одной из центральных улиц, он заметил, что некоторые люди идут группами, и каждая такая группа что-то обсуждает. Между невысоких зданий из камня появлялось все больше и больше зевак, а по мере продвижения к центру, молодому парню все больше приходилось следить за кошельком. Пару раз он врезался в кого-то извиняясь и ловя на себе далеко не добрые взгляды. Один раз сбил пустое ведро, и чуть не наступил на кисть бедняку, что просил подаяния.
Площадь, до которой Грисельд дошел не без труда, была сплошь и рядом усеяна людьми. Толпа переговаривалась. Кто-то кричал, кто-то свистел. В какой-то момент парень понял, что дальше идти будет крайне затруднительно, но он все же шел. Время от времени он аккуратно обходил горожан, а иногда ему приходилось их расталкивать. Ближе к центру стояли самые активные представители человеческого рода — улюлюкающая толпа обступила деревянное возвышение. Люди выкрикивали ругательства — каждый в меру своей воспитанности, и вероятно, достатка.
За плахой нетрудно было заметить видавший виды деревянный столб, а от кончика его основания шел брусок не меньшей толщины. Брусок заканчивался заранее подготовленной веревкой с известным всем предназначением. На виселицу приземлился ворон. За ним еще один, а потом и еще. Крылатые хищники с любопытством наблюдали за происходящим. Казалось, они прилетели на жатву. И в голове Грисельда даже промелькнула такая мысль, но потом он быстро отмахнулся от нее, сославшись на совпадение. Один из пернатых негодяев громко каркнул, после того, как поднял клюв в небо. Громадная туча настигла город неспешно, но вскоре она накрыла собой всю площадь, подарив плывущую по лицам собравшихся тень. Грисельд устремил взор на серое, пожирающее здание главного храма и городской ратуши, пятно, и тяжело вздохнул. Расправа должна была начаться с минуты на минуту.
Пожилая женщина в рваном тряпье, стоявшая прямо перед господином Монро, повернула голову влево, задев последнего пепельным хвостом. Вслед за ней повернул голову и рослый мужчина в гербовой накидке с символом церкви пророка и мученика Луциана Светоносного, первого из святых церкви Падающего солнца. Согласно легенде, Луциан стал проводником небесного светила в преисподнюю. Каждый день, как гласит предание, он гонит слепящий шар в загробное царство, чтобы осветить путь заблудшим душам, что пытаются найти выход из мира мертвых, но терпит поражение от брата — святого спасителя Рэинара Озаренного из церкви Восходящего солнца. В священном писании сказано, что Рэинар отправляется в место вечного покоя для того, чтобы отобрать у брата солнце, и вернуть живым. И так из раза в раз. На протяжении многих веков двое братьев сражаются за каждый из миров. Для подавляющего большинства жителей Табриэйна, Рэинар — милость и добродетель, а его брат Луциан — скорбь и смерть. Символы двух церквей практически не отличимы друг от друга. В обоих случаях центром обозначения выступает круг с рассекающим его пополам мечом. Главное отличие заключается в том, куда смотрит лезвие оружия. На черной гербовой накидке незнакомца, меч был устремлен вниз, как и на всех кладбищах королевства Табриэйн. Изображение было принято чертить цветом неугасимой извести.
Вскоре большая часть людей смотрела в сторону, куда повернул голову и Грисельд. Словно сквозь масло, расталкивая скопление жителей, к плахе шли вооруженные люди. Во главе военизированного отряда шагал начальник стражи господин Бенедикт Димар. Его суровый взгляд был виден, вероятно, даже из самого верхнего окна монументальной ратуши Офрорка. Казалось, Димар заполнил своим присутствием каждый миллиметр городской площади. Вдогонку за главным вершителем правосудия плелся невысокий и пухлощекий священник в белой гербовой накидке с желтым символом солнца и мечом, клинок которого указывал вверх. Вслед за двумя шли остальные. Были здесь надзиратели, заключенный, а также человек без оружия, что поправлял черную маску вроде той, что сам иногда надевал Грисельд. Вся группа во главе с начальником стражи поднялась на возвышение по деревянной лестнице. Только сейчас, когда один из представителей стражи встал у лестницы скалой, Грисельд заметил, как палач стал проверять механизм. Ладонь его скользнула по еле заметной издалека шестерне, прикрепленной к столбу. Монро ощутил острый укол ответственности. В то время, как толпа закричала в приветственных овациях, Грисельд обошел женщину, оттолкнул незнакомца, наступил кому-то на ногу. Он вытянул ладони перед собой лодочкой и расталкивая людей шел вперед.
— Убейте этого мерзавца! — Крикнул кто-то и засвистел.
— Пусть его мамаша шлюха больше не родит! Выродок! — Слышался женский голос.
— Убийца! — Подхватил мужской.
Грисельд уперся в стену из горожан, пытался прорваться, но столпотворение было настолько плотным, что люди жались друг к другую, превращаясь в однородную массу. Большинство из них подняли руки вверх, трясли кулаками.
— Это неправильно! — Кричал Грисельд во все горло. — Это ошибка! Он не убивал! — Но его никто не слышал. — Нельзя! Нет! Он жертва! Жертва! — Грисельд орал настолько истошно, и пытался прорваться с такой силой, что ранение, на которое он не обращал никакого внимания, почти сковало низ туловища. Собрав волю в кулак, парень растолкал людей перед ним, продвинувшись на полметра, но столкнулся с еще большим сопротивлением. Затем он сделал еще рывок, и еще полметра удалось миновать.
— Он жертва! Он невиновен! — Грисельд не слышал себя. Вместо этого у его лица возникла чья-та безобразная физиономия, усеянная бородавками и редкими волосами на щеках и подбородке.
— Убе-е-ей! — Верещал пьяница прямо на ухо. — Убей его!
И Монро ударил безумца головой прямо в бороду.
— Не-е-т! — Рвал он связки, глядя на то, как нищий отшатнулся. — Не-е-ет! — Голос превратился в шипение. — Не-е-ет. — Он терял силы…
В это время, все было уже готово. Несчастный стоял в центре возвышения. На шее петля, а на лице застывший стеклянный ужас. Глаза его были заплаканы. Он смотрел на рычащую толпу, понимая, что все кончено.
Димар поднял две
