головой.
— Вот как, значит. — Промолвил он после того, как Черный кот закончил свой рассказ. — Скверное дело, но хочу попытаться тебя переубедить.
— Попытайся…
— Ты не видишь одной простой истины…
— Какой?
— Ты слишком увлекся. Тебя терзают угрызения совести и это нормально. Это и делает тебя тем кто ты есть. Тебе не все равно. Поэтому ты занялся этим ремеслом. Однако я хочу обратить твое внимание на то, что ты защищался. Если бы ты этого не сделал, то этот Лукас вогнал бы меч тебе прямо между глаз.
— Если бы я не пошел, то этого бы и не было.
— Ты не мог не пойти! — Вскочил со стула Гидеон. — Если бы ты не пошел, то Черный кот в твоем сердце был бы мертв, а сейчас… — Гидеон улыбнулся. — У него еще есть шансы. — Он присел на колено, по отечески положил руку на плечо:
— Ты меня совсем не знаешь, но позволь сказать тебе вот что. Я побывал много где, и видел много дерьма. Господин Гато заключил сделку. Но полагаю, что в сделку не входила его безопасность в тюрьме. Так и зачем этим подонкам простой человек, который знает немного больше, чем нужно знать простому человеку? Они бы тихо пришили его в тюрьме. Вероятнее всего в этом и заключался их первоначальный план. И если говорить о простых людях, что становятся жертвами подобных делишек и обстоятельств, то могут сказать, что люди в этом мире живут надеждой. Люди везде живут надеждой. Этот город прогнил от кончика самой высокой башни, до корня самого древнего дерева, до самой глубокой могилы самого первого поселенца. Этот город живет надеждой, о которой шепчутся на улицах. Надеждой, которая безжалостно расправляется с подонками, что терроризируют и убивают слабых. Если ты бросил вызов этим негодяям, то борись до последнего, а я прикрою…
— Грисельд. — Тихо ответил Монро.
— Что? — Не понял Крофт.
— Ты сказал, что я тебя совсем не знаю. Отличный повод познакомиться. Меня зовут Грисельд.
Капитан не ответил, лишь сел рядом на кровать:
— Знаю. — Сомкнулись пальцы его рук, и он оперся локтями на колени. — Знаю.
— Я не могу смотреть ей в глаза после всего этого. Да и мальчику тоже. Как он, кстати? — Смотрел в пустоту Монро.
— В порядке. Я накормил его. Утром он спал. Дети поздно просыпаются. Особенно те, кого мучает бессонница, и не допекают приютские надзиратели.
— У меня будет к тебе одна просьба, Гидеон.
— Слушаю…
— Отведи мальчика в приют, а затем… — Возьми фруктов, и навести девочку…
— Хорошо…
* * *
1.3
Грисельд оделся потеплее. На нем была черная котарди с двойным слоем ткани в области груди, застегнутая на все пуговицы, уставшие от времени охотничьи сапоги, бордовые штаны, а также темно желтый плащ с капюшоном, что доходил его владельцу до колен. Плащ вопреки ветру развевался только внизу. Иной раз его вело в сторону, а иногда назад. В такие моменты Грисельд особенно крепко держал ткань накидки правой рукой, спасаясь от переменчивой в своем настроении ранней осени. Солнце скрылось за толстым слоем серых неприятелей, а мелкий дождь угрожал разразится ливнем. Как и в прошлое утро, горожане постепенно выползали из своих нор. Разве что теперь шли они быстрее и осмысленнее, разумеется их было меньше.
Обычно молодой парень редко выбирался в город под видом простого жителя, но сегодня особый случай. Он шел по грязной дороге, что пролегала аккурат вблизи печально известного канала. Ветер никак не унимался, заставляя зеленую воду в углублении идти рябью, а его порывы стали заметно холоднее после того, как Грисельд опасно приблизился к краю каменного сооружения. Стена из вековой кладки уходила прямиком в мутную артерию города. Недалеко была видна лестница шириной метра полтора. Такие лестницы вели вниз. В народе им дали название — тропы утопленников. Среди детишек Офрорка часто ходили байки, что трупы тех, кому довелось встретить свою смерть здесь, вылезали из окутанного туманом канала, и скорбно поднимались вверх по ступенькам. Души неупокоенных жертв преступного мира, души тех, кого постигла ужасная смерть от утопления или подлого стилета, бродили вдоль края конструкции, пугая своим видом птиц и прохожих. Эта история передавалась из уст в уста и Грисельд много раз ее слышал. А еще он радовался тому, что это всего лишь детская сказка. Когда нибудь, если у него появятся дети, он обязательно расскажет им эту страшную историю. Пусть лучше они знают ее, чем историю несчастного отца и его дочери.
Монро повернул направо, оставляя канал позади. Еще несколько десятков метров его будет преследовать зловоние и ветер, нападавший теперь со спины. Людей на улице по прежнему было не так много, но тот, кто его интересовал появился. Грязная двуколка, запряженная старой больной клячей, ползла на встречу, а возница, восседающий над кобылой словно надзиратель, и держащий в одной руке поводья, хитро улыбался, и рыскал маленькими глазками в поисках добычи. Грисельд нахмурился. Мышцы всего тела напряглись, вызвав в области ранения резкую боль, но он и бровью не повел. Он знал этого проходимца. Каждый раз, когда Вернон Гренц по прозвищу Гренка, появлялся в таверне, Грисельд надеялся, что тот сменил род деятельности. С другой стороны Монро понимал, что ничего кроме как пить и играть в карты Вернон не умел, поэтому после того, как очередная лошадь испустит дух, ее место займет новая. Так будет, полагал Грисельд, до тех пор, пока ездовых животных в городе совсем не останется, или Гренку не сбросят в канал за карточные долги.
— Грисельд, вот так встреча. — Расплылся в улыбке Гренц, обнажая гнилые зубы, и останавливая транспорт.
— Гренка! Сукин сын. — Прорычал Грисельд.
— Да ладно тебе, старый друг. Чего ты такой злой? Ну повеселились мы немного с друзьями. Я вообще-то выиграл у него, а карточный долг — святое.
— Ничего не знаю. За стулья и стол ты по прежнему мне должен. Хотя подожди-ка? Не хочешь долг отработать?
— Обижае-е-ешь, Грис. Куда тебя подбросить?
— Я покажу дорогу. — Грисельд взобрался на мокрую двуколку, испачкав малость плащ и штаны.
— Хорошо, дружище. Хорошо. — Скрючился Вернон. — Давай, малышка. Поехали. Дяде Грису нужно ехать. — Ударил он плетью несчастную лошадь.
Всю дорогу Грисельд провел в молчании. Лишь иногда он указывал на то, куда извозчику стоило свернуть. Они проехали улицу где жил Гато, и где Грисельд увидел рыжего мужчину, собирающегося, судя по всему, на казнь соседа. Мужчина что-то обсуждал с невысокой, полноватой женщиной. Потом двуколка пару раз останавливалась, и Вернон сыпал на лошадь проклятия,
