радостью мнимой близкой победы, не подчинилась прямому приказу фрейле и атаковала большой отряд зеленокожих в надежде, что те бросятся в бегство. Контратака была резкой и смертоносной. Прежде чем она захлебнулась, зеленокожие успели добраться до фрейле, убить его самого, близких и нескольких акраяр, попавших под их острые зубы.
Новый ведущий решил мстить и отдал приказ преследовать зеленокожих, пока хватит сил. Оставшиеся в живых близкие фрейле были за то, чтобы идти к Берегу и ждать у устья Оргосарда восходное и южное войско, как и было ранее оговорено.
В армии назревало недовольство, и отряд Велавира, снявшись с лагеря ночью, ушел, чтобы не участвовать в бою своих со своими. Так они и попали сюда.
— Вы поселились в городе? — спросил Олдин, и закатники удивили их, сказав, что решили раскинуть палатки за стенами и спать там.
Не только в восходном войске людям было не по себе от взглядов желтых глаз. Даже прелести готовых на все женщин не могли заглушить смутного чувства отвращения — первобытного, темного недоверия к существам, чья кровь была холодна, а глаза — похожи на змеиные.
— И не только глаза, — сказал Велавир, засмеявшись прямо в лицо подавшей ему напиток женщине, и Номариам увидел, как Шербера вздрогнула и крепче прижалась к Фиру. Это заметили и Олдин, сразу же протянувший руку, чтобы успокаивающе коснуться ее плеча, и нахмурившийся Прэйир, хоть последний тут же и сделал вид, что ему до глупых страхов его акрай нет дела.
— Здесь много магов, — сказал один из закатников негромко, чтобы слышали только сидящие за столом. — Каждый третий, если не каждый второй. Даже женщины. Даже подростки. Нашим магам это не нравится. Надеюсь, фрейле не задержится здесь надолго.
— Мы все надеемся, — сказал Фир, глядя на женщин, ловко собирающих со столов пустые чаши и остатки еды. Отблески пламени играли на их телах, и можно было поклясться, что на бледной коже переливаются причудливые узоры, как у настоящих змей.
— Осторожнее, — заметил Номариам, когда и другие мужчины уставились на эти узоры, как завороженные. — Змеедевы могут зачаровать своими телами.
— Только не меня, — сказал Фир, усмехаясь и легко отводя взгляд.
Его акрай была его избранной. Любовные чары не действовали на того, кого уже связала истинная связь.
Кто-то за другим столом завел разговор о мечах, фрейле и городах. Вино делало свое дело, и спорщики разошлись на не шутку, и вскоре из-за криков уже было невозможно разобрать, кто о чем говорит. Прэйир знаком предложил им выйти из-под навеса на площадь, где тоже было шумно и пахло вином и потом от разгоряченных тел, но хотя бы можно было услышать друг друга.
— Как они могут танцевать здесь? — спросила Шербера, кивком головы указывая на стоящий в середине площади жертвенный столб и камни, вокруг которых кружился хоровод людей и нелюдей. — Я все еще слышу хрип того предателя. И в землю еще даже не впиталась кровь.
— Кровь! Кровь во имя Инифри! — подхватили рядом, и Номариаму и остальным стало не по себе от того, что послышалось в этих пьяных голосах, бессмысленно повторивших то, что было выкрикнуто в толпе.
— Нам лучше уйти отсюда, — сказал он, взяв Шерберу за руку и притягивая ближе к себе. Местные маги явно чувствовали прозелень его чар; он заметил косые взгляды, направленные чуть поверх его головы, но на этот раз не стал скрываться и позволил магии проявить себя, разинув змеиную пасть и зашипев прямо в их желтоглазые лица.
Призови, призови, призови... снова запела магия вокруг Номариама, и теперь у змей, шипящих и извивающихся во тьме, появились длинные раздвоенные языки. Он чувствовал, что разгадка совсем близко.
Они попрощались. Номариам увидел, как сжались челюсти славного воина Велавира, когда Олдин отвернулся, даже не посмотрев на него на прощание. Взгляд, которым тот одарил Шерберу, был полон ревности и ненависти, и Номариам сказал себе, что обязательно приглядит за этим отвергнутым любовником и его друзьями. На всякий случай.
— Не знаю, как вы, а я сегодня не сомкну глаз, — заметил Прэйир, когда они направились прочь от площади вдоль одной из убегающих к городским воротам улиц. — И лучше бы в бою этим ящерицам не попадаться мне на пути. Не уверен, кого я зарублю с большим удовольствием: зеленокожего или одного из этих холоднолапых.
— Они не враги нам. Они просто другие, — сказал Номариам, и Шербера повернула к нему голову и спросила, замедлив шаг и глядя блестящими в темноте глазами ему в глаза:
— Ты веришь им?
— Спрашивать змеемага, верит ли он ящерицам, это как спрашивать рыбу, верит ли она воде, — заметил Прэйир, но она не слушала его и смотрела только на Номариама.
— Я бы не позволил фрейле пробыть здесь ни мгновением дольше, если бы чувствовал опасность, — сказал он ей чистую правду.
Призови, призови, призови... Змеи, кружащие вокруг, наконец, обрели окончательные очертания, и взмыли в небо, превращаясь в существ, которых он видел только в снах.
Огромные зубы. Огромные желтые глаза. Крылья размахом с дом. Когти, такие, что ими можно обхватить корову.
— Драконы, — сказал Номариам, останавливаясь, и остальные тоже остановились посреди безлюдной улочки и повторили за ним следом слово, которое на Побережье не слышали вот уже десятки Жизней. — Вот они кто на самом деле. Дракономаги. Вот почему моя магия чувствует родство, хоть и не признает их магию за свою. Это город заклинателей драконов. Теперь я уверен, что не ошибся.
— Проклятье Инифри, — процедил сквозь зубы Фир, оглядываясь вокруг, словно ожидая, что из переулка прямо сейчас на них вылетит огромный ящер, — но ведь этих тварей нельзя приручить. Они дикие и не подчиняются людям...
— А ты видишь среди этих ящериц людей? — почти перебил его Прэйир, тоже оглядываясь и неосознанно хватаясь за рукоятку афатра, но тут же отпуская ее. — Этот фрейле знал, и пусть меня поразит молния, если я не прав. Потому мы и пошли вдоль Оргосарда, а не по пути, которым убегали с Берега. Все фрейле знали, что здесь есть этот город. И знали, что за маги в нем живут.
Никто не стал спорить. Фрейле всегда знали больше, видели на шаг вперед, помнили то, что не помнили другие. Тэррик наверняка знал.
— В наших краях считалось, что драконы
