Оуэн кроме обычных электромагнитных винтовок получили по внушительному рюкзаку дронов. Мы их стали называть «дроноводами». Это были небольшие дроны-камикадзе разного назначения. Некоторые предназначались против техники, другие против людей. Ими можно было управлять, а можно было запустить в режиме «свободной охоты», когда они сами выискивали цели. Было у них и по паре крохотных дронов-разведчиков, которые должны были помогать нам находить противников.
Такое разделение по ролям оказалось весьма эффективным, в чём мы быстро убедились во время тренировок на виртуальном тренажёре. Особенно через некоторое время, когда мы действительно научились работать как единый организм, а не так, что одна нога идёт вперед, другая назад. Наименее критичным для нашего отделения была потеря меня, Сергея или Берта. Потеря Артёма ощущалась сильнее – его пулемёт мог творить чудеса, когда он находил отличную позицию и знал, где находятся цели. Если мы теряли Хосе, то это не было проблемой до тех пор, пока мы не встречались с военной техникой противника. Без дронов Пака и Оуэна нам было очень тяжело штурмовать оборудованные позиции, здания, да и вообще, их дроны были чудесным средством отправить врага на тот свет.
Но потеря любого из нас всё равно не была фатальной для отделения. Кто угодно мог подобрать ракетную установку, подключить дроны к своему шлему или просто отправить их на «свободную охоту». Нас учили пользоваться всем, но, конечно, я не стану крутым спецом в управлении дронами и не буду также ловко обращаться с ракетной установкой. Для этого нужно куда больше практики.
А вот потеря Рейнольдса была серьезным делом. Знаете, во время боя самыми полезными были именно его подсказки и приказы. Ты знал, когда не нужно высовываться, а когда нужно. А если ты высунулся, то ты знал, где сидит противник. Да, всё это можно понять и без Рейнольдса, но это было бы дольше и сложнее. Поэтому в один день мы потребовали, чтобы он подставлялся под пули и занимался только своим делом: подсказывал, координировал и управлял нами. Ему эта идея не понравилось, но он нас всё же послушался и с того момента наши результаты значительно улучшились.
Я много раздумывал, почему о таких вещах не говорят инструкторы, а терпеливо ждут, пока мы сами до них дойдем. Теперь мне кажется, что это правильный подход. Когда ты сам до чего-то доходишь, ты усваиваешь это значительно лучше, ты именно что знаешь и веришь в это. Добавлю, что не все были такими умными, как мы, таких инструкторы аккуратно подталкивали к нужным выводам. Они намекали, но не говорили прямо и рано или поздно это срабатывало. Откровенно тупых в эту армию не брали.
*****
Прошло уже десять недель моей военной подготовки, то есть, два с половиной месяца. Я значительно прибавил в физической силе и выносливости, очень хорошо (мне так кажется) овладел своим оружием. С учётом возможностей шлема это не так уж и сложно, попасть в цель сможет даже ребёнок. Но это нужно сделать как можно быстрее, ведь тебе не дадут прицеливаться несколько секунд. И как раз вот это умение и развивается в ходе тренировок.
Прошёл не такой уж и большой срок, но специальные препараты, постоянные тренировки позволили достичь больших успехов за короткое время. Рост моей мышечной массы очень сильно замедлился, очевидно, я приближаюсь к своему потолку. По всему было видно, что наше обучение скоро подойдет к концу. Правда это не означало, что мы сразу начнём вторжение, его дата была неизвестна. Или нам про это просто не говорили. Без разницы, на самом деле.
Десять недель – большой срок и если честно, мне тут уже немного надоело. Первое время было интересно, ведь здесь столько всего нового, но со временем оно превратилось в старое и знакомое, интерес пропал. Мне не терпится быстрее закончить свои дела в этом мире. Звучит странно, учитывая, что меня могут убить. Но это могут сделать вне зависимости от того, когда начнётся наше вторжение. Я не хочу сидеть тут полгода или даже год, ожидание начинает тяготить.
А ещё я стал чувствовать себя гораздо увереннее. Временами мне кажется, что я стал очень крутым и выживание здесь будет лёгкой задачей. Но я старательно гоню эти мысли, понимая, что они могут лишь навредить. Как только эта уверенность перерастёт в самоуверенность – моя песенка спета. Шанс поймать пулю станет очень большим, а мне этого не нужно.
Я давно не размышлял обо всей этой ситуации, в которой оказался. Скорее всего, я просто принял то, что мне нужно пройти эти испытания. То, как они меня отправляют в разные миры, заслуживает уважения. И не оставляет мне шансов сделать что-то против них. Остаётся лишь принять правила этой игры и идти до конца. Игра ли это? Не знаю, но очень хочу узнать. Ещё один мотив дойти до конца – любопытство.
В виртуальном тренажёре дела шли гораздо лучше. Вся наша бригада работала слаженно, боевую задачу мы теперь выполняли всегда, а процент потерь замер на 24. Мы этим прилично гордились, один инструктор нам даже шепнул, что мы в тройке лидеров. Если брать все бригады, которые будут участвовать в высадке на планете. Бригад будет двести десять, то есть, нас будет около полутора миллионов.
Когда я узнал подробности, меня это число не впечатлило. Мы штурмуем город, в котором живёт миллион человек. И, скорее всего, это не единственный такой город на планете, я точно знаю, что это даже не столица! Численность населения этой планеты нам не говорили, но я подозревал, что полутора миллионов будет мало. Их там явно больше и все они защищают свои дома.
Но лейтенант, который как раз и рассказывал нам детали будущей операции, объяснил этот момент. По его словам, население этой планеты своё правительство, мягко говоря, не любит. Поэтому особого сопротивления они нам не окажут. Да, нас они тоже не любят, но смысл помирать, защищая того, кого ты не любишь, от того, кого ты тоже не любишь?
Наш флот должен подобраться к планете скрытно. Нет, транспортные суда никак не замаскируешь, но первыми пойдут крейсеры-призраки, которые очень сложно засечь. И даже если их засекут, их всё равно будет больше, чем кораблей противника, которые охраняют эту планету. Крейсера грохнут не только корабли и орбитальные защитные сооружения, но и нанесут удар по военным базам на планете. Командование рассчитывает, что от 60 до 80% личного состава противника погибнет при этом ударе. Даже если их останется 40%, это меньше, чем
