Книга Путь на восток - Том Белл

Но приходилось быть вежливой. Приходилось терпеть.

– Тогда пойдем.

Мэйсу взяла ее под руку, как и раньше, но без привычной теплоты и мягкости. Ее ладони были ледяными. В глубине темных глаз зрело семя вражды. Движения служанки стали дергаными, нервными, суетливыми. Кайсин бросило в жар.

Она осталась совсем одна.

У нее украли сестру. Отняли Си Фенга. Забрали Лю. Ее саму скоро увезут из города, и тогда она больше не увидит даже отца.

Она одна.

И виноваты в этом проклятый Шень Ен и его мерзкий прихвостень Тейтамах. Но они ничего ей не сделают. Не сейчас. Она им нужна. Пока не ясно для чего, но нужна.

И Кайсин собралась выяснить, для чего.

Когда она выходила из комнаты, ее мысли на миг прояснились. Переживания о предательствах и лишениях вылетели из головы. Все внимание, пока они спускались по лестнице и шли по двору, занимал только один вопрос…

– Удачи, сестра, – выдавила из себя Мэйсу.

Кайсин очнулась от раздумий и обнаружила себя стоящей у паланкина. Слуги заботливо распахнули шторки и подставили лестницу, чтобы невеста могла войти внутрь. Отделанный небесно-синим атла́сом и торжественной драпировкой цвета зеленой морской волны гигантский паланкин больше напоминал корабль без парусов. Внутрь без труда поместилось бы сразу несколько человек! К каждой из четырех ручек было приставлено по трое носильщиков, а вокруг уже выстроился почетный караул из нескольких отрядов охраны рода Мао в синих доспехах и воинов Нефритового легиона. Над головами солдат развевался целый лес флажков и стягов со знаками Империи и всех знатных домов. Следом за ними стоял еще один паланкин. Скромный и неприметный. Наверняка внутри сидел Тейтамах. В конце процессии ожидала целая когорта ярко одетых музыкантов, которые последуют за невестой, играя праздничные мелодии. Несколько десятков переносных цимбал, флейт, гуциней и барабанов трепетали в прохладном вечернем воздухе, предвкушая скорый путь до главной площади Лояна.

Кайсин не разделяла их настроений, но решила, что медлить нельзя. Приняв помощь слуги, она забралась в паланкин и посмотрела на сестру.

– Я не еду, – опередила ее вопрос Мэйсу. – Господин Тейтамах повелел мне остаться дома. Я… мне не место в обществе Императора. Ах, а ведь так хотелось…

Она хотела уйти, но помедлила и, чуть понизив голос, добавила:

– Искренне желаю, чтобы все прошло хорошо и скорее закончилось. Чем раньше ты уберешься из города, тем быстрее я смогу вернуться к своей семье. Настоящей семье.

Закатив глаза, Мэйсу отвернулась и быстро зашагала в сторону дома. Кайсин прикусила губу, чтобы взять себя в руки и пропустить ее слова мимо ушей. Она откинулась на мягкую спинку сиденья, изучила столик, что занимал половину пространства внутри паланкина и был заставлен фруктами и кувшинами с вином, и вновь вернулась к своим мыслям. Неспешное покачивание обозначило начало движения. Слуги несли Кайсин навстречу со злой судьбой. В руки к человеку, по вине которого закончилась ее прежняя жизнь. Она ощущала себя на краю пропасти, и ее усердно подталкивали к прыжку. Но всю дорогу до города мысли Кайсин лихорадочно крутились вокруг мучившего ее вопроса.

Что увидел бы Нефритовый маг, загляни он в зеркало?

Выдержка из трактата «О четырех драконах» автора Цинь Пиня Третий век со времен исхода Прародителей

Дабы совершенствовать творение свое и отразить Баланса идею, Духи решили и сами обрести плоть и кровь. Долго раздумывали они, пока не обернулись драконами. Первой облик обрела добрая и боязливая Ю Ми, ставшая черным драконом Воды. За ней последовал Гун Си, задумчивый и спокойный желтый дракон Земли. Лазурным драконом Воздуха стала Цзюэ, самая прекрасная и игривая из всех.

Последним же форму обрел Дух Огня, Чжихан, ставший красным драконом, мудрым и свирепым искателем знаний.

И тогда четверка опустилась с Небес к творению своему, и начался день четвертый…

Дракон у алтаря

Лоян, столица Империи Цао

Великий праздник Сячжи

Поздний вечер

Долгий путь до города вымотал Кайсин, будто она поднималась в гору. Звонкая и радостная музыка окружала ее со всех сторон и притупляла чувства. Кайсин отдалась во власть свадебных мелодий и на короткий миг забыла обо всем на свете. Она впала в тревожное забытье, так и не прикоснувшись к вину и фруктам.

Сквозь сон Кайсин недоумевала: где она находится? Кто она? К чему этот праздник? Зачем они все так восторженно визжат со всех сторон? Чему радуются? Разве то, что ждет ее впереди, – это повод для веселья?

Она – всего лишь овца, которую ведут в пещеру злобного дракона.

Чему тут можно радоваться?

Колокольные перезвоны, взрывы салютов и людские крики, ставшие невыносимо громкими, вырвали Кайсин из грез. Она не сразу пришла в себя. Ход паланкина замедлялся. От оглушительных звуков торжества она не слышала собственных мыслей. Ее трясло и мутило. Тошнота вновь подобралась к самому горлу, и Кайсин захотелось опустошить желудок. Однако затем в животе нестерпимо закололо. Дрожащими руками она схватилась за кувшин с вином и приникла губами к гладкому фарфору. Теплая красная жидкость привела Кайсин в чувство. Она жадно пила, не замечая, как струйки стекают по щекам и подбородку. Кайсин спешно стерла капли ладонью и наконец вспомнила, как дышать. Боли постепенно растворились в темноте паланкина. Она мечтала оказаться далеко отсюда. Хотела открыть глаза и осознать, что все это не более чем дурной сон.

Но вот паланкин остановился.

Гул притих. Все ждали, когда драгоценная невеста, брак которой спасет всех жителей Империи от засухи и голода, явит себя. Кайсин слышала, как они толкаются локтями, чтобы попасть в первые ряды и увидеть ее воочию. Некоторые шипели и ругались, но даже те вскоре замолчали. Тишину нарушали лишь отдаленная музыка и металлический стук трости.

Тейтамах.

Волосы на руках Кайсин встали дыбом, когда его аура вновь приблизилась. Значит, именно ему предстоит вести ее к свадебному алтарю. Не отцу. Не кому бы то ни было еще. Проклятый евнух останется с ней до самого конца.

Кайсин глубоко вздохнула. Она вытерпит. Должна вытерпеть. Вино разогнало загустевшую кровь. Сердце забилось быстрее, руки сковало дрожью. Или все это из-за волнения?

Шторки медленно отползли в стороны, и в глаза ударил яркий свет сотен фонарей. Спасительная темнота носилок – вот единственное, что отделяло