Книга Ночь падающих звезд. Три женщины - Дорис Яннауш

выбором, а я терпеть этого не могу. И не дает мне Я возможности самой принять решение. Я хочу выйти за него замуж, а он уперся. К тому же еще и напился. Мне очень жаль. Ну, а что касается алтаря, то мы хотели зарегистрировать брак в загсе. Адью, мои дорогие. — Она обняла Амелию и Лусиана, кивнула Хели. — Завтра утром я еду в Шотландию. Жаль, что вы напрасно приехали.

Она вышла, и вскоре они услышали шум автомобильного двигателя.

На лестнице показался Максим в ночной пижаме. Он выглядел смущенным.

— Что здесь происходит?

— Черт побери! — прорычал Лусиан, схватил пепельницу и швырнул ее на пол. — Ну что за ненормальные люди!

— Ах, вот в чем дело, — облегченно рассмеялся Максим. — Сегодня же вечеринка накануне свадьбы.

Он взял бокалы, из которых пили Дуня и Амелия, тоже бросил их на пол и воскликнул, окончательно приходя в себя:

— Да здравствуют новобрачные!

ОСТОРОЖНО, ФАРФОР!

— Она уехала?

Тео имел в виду Амелию. Они вместе позавтракали, а затем он скрылся у себя в ателье и не показывался оттуда. Хели проводил Амелию вместе с ее слегка сбитым с толку событиями прошедшей ночи Максимом к машине. Все чувствовали себя страшно неловко.

— Да, но она вернется, — ответил Хели. — Она беспокоится о тебе! Если не хочешь с ней говорить, ладно, хотя не понимаю почему. Тебе тяжело, но это не причина, чтобы обращаться подобным образом со своей дочерью.

Тео со страдальческим выражением лица сидел перед мольбертом, откинув голову на спинку и закрыв глаза.

— Господи, да как же я с ней обращаюсь? Я люблю ее, и она знает об этом. Я даже принимал у себя ее прилизанного друга. Что, скажи, пожалуйста, я еще должен делать? Хотел бы я на тебя посмотреть, если бы с тобой такое случилось!

— Господи! — в том же тоне ответил Хабердитцель. — А что такого случилось? Дуня уехала разрисовывать фарфор.

— Вот именно.

— Глупцы вы оба.

— Это твое мнение.

Хабердитцель мерил комнату большими шагами и страшно потел. От волнения опрокинул даже бутылку со скипидаром. Ругался. Он тоже был сыт всем этим по горло.

— Почему ты не можешь найти себе какую-нибудь простую, здравомыслящую женщину, приятную бабенку, которая бы любила тебя, приспосабливалась к тебе, с которой ты бы спокойно доживал старость? Почему, черт побери, это обязательно должна быть Дуня?

Приоткрыв глаза, Тео бросил на Хели ироничный взгляд.

— Очевидно потому, что не так много педикюрш, — двусмысленно произнес он. — Или у меня слишком мало мозолей, чтобы обращаться к ним.

— Очень остроумно!

— Тогда почему же ты не смеешься, друг? — Губы Тео скривились в презрительной усмешке. — Есть мужчины, имеющие слишком маленькие запросы. Очень жаль, но я к ним не отношусь.

— Прекрати! — Всегда такой терпеливый и покладистый Хабердитцель занял воинственную позу. — Я не допущу, чтобы ты критиковал Лотту.

— Я ведь почти не знаю ее, — с нескрываемым высокомерием заявил Тео. — Можешь пригласить ее как-нибудь. Надеюсь, она хорошенькая, эта сладкая штучка для утех.

— Оставь этот дерзкий тон! Iacta alea est!

Тео в притворном ужасе воздел руки.

— Вот уж что мне не присуще, так это дерзость. — Он опустил руки. — Я конченый человек.

Голова его упала на грудь. Король Лир побелел бы от зависти: превзойти подобный мелодраматизм было невозможно.

Позже Хели заглянул в словарь латинского языка. То, что он обнаружил, было для него ново. Жребий брошен. Ага.

Ну и что?

В саду, под окнами библиотеки, раздались звуки музыки. Кто-то наигрывал и напевал: «Такой день, изумительный, как сегодня…»

Хабердитцель высунул в окно голову. Под деревом сидел Лусиан Вольперт, поверяя небу свои чувства.

В общей сумятице о нем совершенно забыли. Утром, припомнил Хели, драгоценный Дунин племянник висел на телефоне, ведя таинственные переговоры приглушенным голосом и прикрывая трубку рукой. Увидев Хели, он тотчас положил трубку на рычаг. Любовный разговор, решил Хели.

— Эй, Вольперт. — Тон Хели был сух и холоден. — В чем дело? Вы еще остаетесь здесь?

Лусиан задрал голову столь резко, что высоко взметнулся его конский хвост.

— А можно? — и замолчал в ожидании согласия. Когда его не последовало, продолжил: — Послезавтра у меня концерт. В Бад-Каннштатте. Я бы еще порепетировал.

— У нас в доме траур, — напомнил Хели.

— Вот именно. — Лусиан встал, подошел к Хабердитцелю и серьезно посмотрел на него. — Именно поэтому мне бы хотелось, чтобы вы поехали. Послушать меня. Похоже, будет сногсшибательный вечер!

Сначала Хели с негодованием отказался. Но потом решил, что предложение не так уж и плохо. Лотта определенно обрадуется, если он ее пригласит. Да и Тео отвлечется от своих мыслей. Кто знает, может, Лоттхен приведет подружку.

— Я должен идти на какой-то вечер деляг, пишущих песни? — возмутился Тео. — Да о чем ты думаешь?

— Один из этих деляг должен был стать твоим племянником.

Хели злило, что вновь приходилось затрагивать щекотливую тему. Он использовал все свое красноречие, чтобы уговорить друга, и тот в конце концов согласился.

Перед обедом Лусиан уехал в Бад-Каннштатт на репетицию. Под вечер пришла Лотта Шух и привела Гитту, свою школьную подругу — молодую вдову из соседнего местечка.

— Итак, вы хотите нас сопровождать? — вежливо осведомился Теобальд.

Он посмотрел мимо нее в пронырливые глаза Хабсрдитцеля, которые тот предусмотрительно прикрыл очками. Чертовски смахивало на сводничество! Да все равно. Тео не хотелось выглядеть занудой.

С тех пор, как он узнал, что Дуня не обманывает, а действительно едет в Шотландию, он стал ко всему равнодушен. Хели проверял. Его не удовлетворил автоответчик: «Я Дуня Вольперт, говорите». Он съездил в Людвигсбург, на Моцартштрассе. Действительно — она уехала. Соседи подтвердили это.

Тео благосклонно рассматривал молодую вдову — пухленькую блондинку с миловидным, немного кукольным лицом, — тип, так часто встречающийся в южных местностях страны. Помесь девочки и зрелой матроны. Зачастую превращение происходит так незаметно, что затруднительно понять, имеешь дело с юной девушкой или взрослой женщиной. В лицах Теобальд разбирался. Естественно, ведь это была его профессия, его заработок, как он имел обыкновение выражаться.

— А я знаю вас, — со швабским акцентом произнесла вдова и ласково посмотрела на него. — Видела по телевизору. Потом есть еще книга о ваших картинах. У одного моего знакомого. Да и у Лотты тоже. Правда, Лотта?

Педикюрша, смутившись, кивнула. Наверняка книгу ей дал Хабердитцель, догадался Тео, а вслух произнес:

— Очень приятно!

— И еще Лотта, — радостно продолжала Гитта, — много мне о вас рассказывала.

— Обо мне? — удивился Тео — Наверное, как о друге Хели, верно?

Хели сидел за рулем. Крашенная под лесной орех Лотта