она себя помнит, Дуня всегда стояла между ними: эта маленькая энергичная личность с приветливым лицом, настолько околдовавшая отца в юные годы, что он оставался верен ей всю жизнь. Вот и теперь она создавала сумятицу. Хорошо бы, чтобы свадьба не состоялась. Хотя, с другой стороны…
— Начиная с полудня мы ожидали тебя, — принялась рассказывать Амелия. — Гости уже собрались, даже гитара здесь, и только тебя нет. Папа был вне себя.
— Знаю, знаю!
Дуня была изящной, с тонким лицом. А сейчас Амелия обратила внимание на ее своевольный рот и невероятно хрупкие пальцы. Она давно не видела Дуню и поразилась, как той удалось так хорошо сохраниться.
— Послушай, что за удивительная история!
И Дуня рассказала о Грунер-Гроссе, герцоге Генри и замке в Шотландии, куда она должна уехать. Уже завтра. А тут эта свадьба…
— Что же мне делать? — обратилась она к Амелии, как будто та была много старше ее. — Если любишь свою профессию, но и мужчину тоже?…
Амелия смотрела на нее, высоко подняв брови.
— Последовательность твоих слов говорит сама за себя. Сначала ты назвала профессию.
— Ах, — покачала головой Дуня, — не обращай внимания.
И все же, несмотря на все, они чувствовали себя близкими друг другу. Обе любили Теобальда. Каждая по-своему. Обе были тщеславными. Амелия тоже мечтала когда-нибудь стать самостоятельной, получить практику. И к этому она стремилась более, чем к совместной жизни с Максимом. С Максимом — в респектабельном доме на Земмеринге, с милыми, — ах! — такими очаровательными детками. Она понимала Дуню.
— Поезжай в Шотландию, — заключила Амелия, присев рядом с Дуней и кладя руку на ее хрупкие плечи. — Объясни все папе, только спокойно. Он поймет, ты же знаешь.
— Это так, Амелия, но до известной степени.
— А через три недели ты вернешься, — продолжала Амелия. — Посуди сама, сейчас лето. На следующей неделе начнутся каникулы. И Максим сможет взять отпуск. Что я хочу сказать: мы опять приедем на свадьбу. Ну что, приемлемо?
В темных глазах Дуни зажглась надежда.
— Если бы твой отец посмотрел на все нашими глазами!
— А он и посмотрит, уверяю тебя.
Амелия подавила в себе чувство ревности; она хотела помочь Дуне. Кроме того, свадьба сама по себе не являлась чем-то особенным. Даже своей собственной она не слишком жаждала. Очень уж много разрушенных браков. К чему тогда все эти затраты? Любить друг друга и жить вместе — разве этого недостаточно? Правда, если тянется это годами, как у Дуни с отцом, они хотят, естественно, оформить отношения — со штампом и подписями. Да ради Бога.
— Ты такая милая, Амелия. — Дуня расцеловала ее в обе щеки. — Благодарю тебя.
Кто-то открыл входную дверь, и в следующий момент в комнату, слегка пошатываясь, вошел Тео. Рядом с ним был Лусиан.
— О, любимый, что за ночь нам выпала! — воскликнула Дуня и бросилась к онемевшему от потрясения Тео.
— Привет, тетя Дуня. — Лусиан выступил вперед, преградив ей дорогу и нарушив тем самым церемонию встречи, а затем добавил: — Твой Тео пьян.
Невозможно поверить: он, почти трезвенник?!
Тео стоял рядом. Глаза его, исполненные тоски и упрека, смотрели на Дуню. На губах блуждала легкая, счастливая улыбка, почти незаметная, предназначенная Дуне.
Однако, когда она захотела его поцеловать, он отступил назад. Тогда Дуня, проявив настойчивость, попыталась заключить его в объятия, хотя он был намного больше ее. Но рядом с Дуней он как-то терялся, становился даже ниже ростом, что было особенно заметно со стороны.
— Где ты только была? — простонал Тео, утыкаясь лицом ей в шею. — Все время ускользала от меня!
Поскольку Хабердитцель все еще отсутствовал, Амелия сварила на всех крепкий кофе. Лусиан отправился за ней на кухню, предложив помощь. Такое Максиму и в голову никогда не могло прийти! Он все-таки был тираном, настоящим тираном.
— Дай мне, пожалуйста, фильтр. Спасибо. Они все никак не купят кофеварку, — заметила Амелия.
— Отлично. — Лусиан помахал кофейницей и кипятильником. — В кофеварке всегда получается бурда, такая безвкусная, да еще в стеклянном сосуде. Нет, техника здесь противопоказана!
В соседней комнате послышались громкие голоса;
— Я бы так сделала, — отчетливо донесся голос Дуни — Я уже решила не ехать. Ради тебя я бы отказалась от поездки. Но-о-о…
— Никаких «но»! — не совсем трезвым голосом выкрикнул Тео. — Надо четко и вполне определенно сказать — «да» или «нет». И я требую…
— Требовать ты ничего не можешь, — прервала его Дуня. — Я не твоя собственность. Я же не запрещаю тебе писать твои картины. И прошу, никогда не забывай: никаких требований! Все на добровольной основе. А по принуждению — такому не бывать!
— Прекратить! Прекратить! — закричал Тео, как будто дело происходило на заседании в бундестаге. — Высокие слова, фрау профессор!
— Еще более высокие требования, уважаемый коллега!
Амелия вошла в комнату, Лусиан за ней. Дуня беспомощно посмотрела на них. Она была бледной.
— Он вне себя, с ним невозможно разговаривать, — проговорила Дуня. — Конечно, это моя вина: я позволила уговорить себя.
Реставрировать бесценный фарфор в замке в Шотландии — это очень заманчивое предложение. И все же я отказалась бы от него и вышла бы замуж за этого человека… Все-таки я люблю его.
— Но ты покидаешь меня уже вторично! — бушевал Тео. — Тогда…
Пришлось вмешаться Амелии.
— Хотите копаться в прошлом или подумать о будущем — о чем идет речь?
— Давай помиримся, дорогой, — предложила Дуня.
— Иди к черту! — заорал на нее Теобальд. Нервы его были на пределе.
Дуня обиделась и холодно заметила:
— Не к черту, дорогой. Всего лишь в Шотландию. Но… — Тут она сделала один шаг к нему — Одно твое слово, и я остаюсь.
Обернувшись, он иронично произнес:
— Если любезная госпожа изволит интересоваться…
— Папа! — предостерегающе воскликнула Амелия.
А он продолжил, отчетливо произнося каждое слово:
— …то я плюю на нее!
И потом Амелии и Лусиану:
— Свадьба отменяется, дорогие друзья!
И тут в комнату вошел Хабердитцель, что свидетельствовало о наступлении раннего утра.
— Я не ослышался?
Он поправил очки, что было абсолютно ни к чему. Волосы его растрепались от ласк Лотты.
— Ты не ослышался, — подтвердил Теобальд, почувствовавший себя вдруг совершенно опустошенным, — а теперь извините, с меня достаточно.
С этими словами он покинул место раздора, оставив присутствующих в безмолвии.
— Дуня! — Хабердитцель, пресыщенный и в высшей степени удовлетворенный неистовыми ласками Лотты, чувствовал себя, как сам бог Зевс. Его распирало от желания помочь. — Что бы ни произошло (а ведь он был не в курсе!), пожалуйста, отправляйтесь с Тео послезавтра к алтарю.
Печальная Дуня улыбнулась ему разочарованной улыбкой.
— Хели, эта старая горячая голова поставила меня перед
