которого он обещал защищать ценой своей жизни. Давая это обещание, Кай не предполагал, что Элуну придется защищать от вспыхнувшей в юности привязанности и глубоких чувств, которые испытала только она.
Мягкое касание вывело Кая из ступора, и он посмотрел на девочку, крепко сжавшую его пальцы. В ее удивительно ярких глазах читались усталость и боль, выражение лица было очень грустным и задумчивым, но, тем не менее, на губах играла подбадривающая улыбка.
Кай легонько погладил малышку по шелковистым светлым волосам и, улыбнувшись, шепнул:
— Спасибо.
Глава 4. Маг-целитель
Запах рисового вина смешался с запахом затхлой муки и жареной рыбы и, переплетясь с тяжелым смрадом, исходившим от веселых посетителей, напомнил мне, как беззаботно я порой проводила время в людских харчевнях. Гул разнообразных мужских голосов, заливистый смех куртизанок и задорная мелодия лютни, льющаяся широким потоком, сотрясали спертый воздух. Но сквозь весь этот шум я отчетливо слышала тихое бормотание сварливого старичка, разливающего по кружкам эль. Старому хозяину таверны наскучили постоянные визиты беспечных деревенских жителей, засиживающихся до утра, грубящих подавальщицам и влезающих в драку, и все же, несмотря на их грубость и неотесанность, он не решался выпроводить их. Похоже, не только потому, что ему это было не по силам; его, как и многих людей, манил презренный звон монет.
Меня же, напротив, гам, раздающийся в стенах маленькой таверны, не раздражал. До того как влиться в самую гущу ночной деревенской жизни, я беспокойно ворочалась на жесткой узкой кровати, пытаясь спастись от дурноты, но сон ко мне не шел. И, оставив ушастого зверька, свернувшегося калачиком в уголке койки, дремать в одиночестве, спустилась на первый этаж. Царящий здесь шум не давал мне сосредоточиться на мучающих меня последние дни мыслях, и, потягивая из деревянной кружки рисовое вино, отдающее сладкими пряностями, я сверлила взглядом кусок потрепанной ткани, едва закрывающей вид на кухню. Она трепыхалась каждый раз, когда две миловидные близняшки-подавальщицы забегали на кухню и, забрав подносы, выскакивали обратно — столь быстро, что я с трудом могла за ними уследить.
От скучного наблюдения за проносящимися мимо близняшками меня отвлек Калеб. Бывший рыцарь, не раз бывавший в подобных заведениях и привыкший ко всем ужасам, таящимся здесь и пугающим столичных дам, вальяжно уселся сбоку от меня на высокий табурет. Легонько постучал костяшками пальцев по поверхности перегородки, привлекая внимание старичка, и громко выдал:
— Подай хереса¹, хозяин!
Наконец посмотрев на меня, Калеб улыбнулся — как-то чересчур самодовольно — и пожал плечами в ответ на мой недовольный взгляд.
— Ты решил этим вечером потратить все оставшиеся монеты? — буркнула чуть грубовато и сделала пару глотков рисового вина. — Вот, — я поставила на стойку кружку, — очень дешевое пойло. Если есть желание выпить, будь добр — бери что-нибудь подешевле.
— Не злись, Лив, — протянул мужчина, обольстительно улыбаясь, как улыбаются старшие ребенку. Только вот я была старше его на пятнадцать лет. Но Калеба, похоже, это не волновало, поскольку наш внешний возраст не отличался. — Ты ведь с легкостью можешь продать что-нибудь еще. У тебя отлично получилось всучить тому проходимцу лук. Любой торговец позавидовал бы твоему умению продавать дешевку в два раза дороже, чем она стоит на самом деле. Хотя ты обещала не красть у людей…
— Я и не крала, — отрезала резко. — Нам его одолжили. Как-нибудь я верну долг брату Марты…
— Ну конечно. — В голосе бывшего рыцаря прорезались насмешливые нотки. — Ты уж прости, Лив, но ты бывшая охотница, а все охотники, как мне известно, не привыкли якшаться с любезными людьми и возвращать им долги. Разве ты не помнишь Феликса, командующего, что был до тебя, пока все охотники не решили сместить его с должности и назначить на его место другого?
— Помню… И что?
— Он же каждый раз, напиваясь, обещал подавальщицам оплатить свою попойку следующим утром, а потом, то ли на самом деле забывая о своем обещании, то ли притворяясь, плевал на любезность людей. А ведь ему и перечить-то никто не смел… Впрочем, остальным охотникам тоже.
— Хочешь сказать, мы не умеем держать свое слово? — осмелилась я спросить. Вопрос прозвучал на удивление тихо и, казалось, потонул в гуле голосов.
— Ну что ты! — Брови Калеба взмыли вверх. — И в мыслях не было, Лив. Просто, наблюдая со стороны, я видел, что вы не признаете никого, кроме себе подобных. Вы были дружны только друг с другом, а люди для вас были словно призраками, бестелесными существами, мимо которых можно пройти и забыть о них в ту же секунду.
— Звучит ужасно эгоистично, — фыркнула в ответ и подперла щеку рукой, втайне рассматривая Калеба, пока тот расплачивался с трактирщиком за херес.
— Правда глаза колет, — улыбнулся мужчина и отхлебнул из большой деревянной кружки.
Нос пощекотал сладковатый аромат и тут же слился с остальными запахами. По довольному выражению лица мужчины я поняла, что здесь подают отличное крепкое вино, но не решилась заказать дорогостоящий напиток. Калеб польстил мне, сказав, что я без проблем продам любую вещь. Возможно, так и есть, но расставаться с оставшимся холодным оружием мне не хотелось. Нам повезло, что с несостоявшейся охоты у нас остался лук, который мы продали в другой деревне. Полученных монет хватило на ночлег и людскую еду, однако на шестой день поисков их стало катастрофически мало. Мы обошли шесть деревень и ни в одной из них не добились успеха — никто не знал таинственную Лори.
Сегодняшним вечером у меня появилось желание прекратить поиски, и я решила, что эта деревня будет последней, в которой мы остановимся. Гоняться за призраком, коим теперь я считала Лори, мне больше не хотелось.
Калеб молча наслаждался хересом, наблюдая за бренчащим на лютне бардом, а я снова осматривала его, отмечая про себя, как сильно он изменился после нашей первой встречи — повзрослел, возмужал и окреп не только физически, но и умственно. Янтарный свет масляной лампы, висевшей на стене, обозначил тени вокруг мужских глаз, смуглые скулы и щетину. Он выглядел измученным, хотя его веселость и добрая улыбка отрицали любой намек на слабость. Так было и раньше. Как бы сильно Калеб ни уставал на тренировках, он всегда пребывал в добром расположении духа, и казалось, что ничто не способно было стереть с его грубоватого смуглого лица лучезарную улыбку. По крайней мере, именно так я думала до того, как нам пришлось познать горечь утраты и расставания.
Разойдясь с отцом волею судьбы по разным дорогам, Калеб все чаще позволял тоске сжимать раненое
