Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
не яблоки. А человек все продумать
должен
заранее:
он
не
машина,
с
него
потом
спросится!
Домашние дела разрешились как-то неожиданно легко. Только с козой Люськой и с Пиратом расставаться было затруднительно, но Мыкола Григорич заверил:
–
Все,
Марийка,
будет
абге
махт!
Культурный человек всегда убедительней некультурного. Глебушка еще никогда ни с кем не расставался. С ним расстава-
лись. Сначала Гаврик, потом – папка. Казалось бы, какая разница: ты расстаешься, или с тобой расстаются? Оказалось, разница есть. Когда расстаются с тобой, ты уже ничего поделать не можешь. Такое расставание больное, но когда расстаешься ты – это ещё больнее. Ведь кажется, что в твоей власти не расставаться, изменить все к лучшему.
Глебушка это понял, когда настала пора уезжать на станцию. Они с мамкой побывали на кладбище – попрощались с папкой и с другими родными могилами. А там их – полсела. Мамка у каж- дой поплакала, у каждой что-то пошептала. Глебушка сидел возле папкиной могилы и не сводил с нее глаз. На холмике еще не успела вырасти трава, но искусственные цветы умудрились уже поблёк- нуть. Старательный паук устроил возле креста свою западню, и в него попалась несмышленая муха. Глебушка поднял с земли сухую веточку и освободил дурёху. Та, не поблагодарив, улетела.
С живыми прощаться было тоже нелегко. Пока Мыкола Гри- горич грузил на подводу пару самодельных чемоданов, клетку с курами да узелок с едой и Глебушку с его коляской, мамка обнялась с соседками и все они разом заплакали на разные голоса.
–
Цыц вы, кляти бабы, – деликатно прервал прощание голова
сельсовета.
–
Не
на
фронт
провожаем.
Насплетничаетесь
еще.
–
Он
сам
сел
на
подводу
за
вожжи
и,
дернув
ими,
негромко
скомандывал:
–
Но,
лыдащё!
Две молодые гнедые лошадки резво понесли подводу. С таким темпом до станции им было ходу не больше часа.
Последнее, что запомнил Глебушка, это тын родного двора, за которым возле будки бесновался невозмутимый обычно Пират. Он рвался с цепи, лаял и скулил одновременно. Но кони несли подводу быстро, и вскоре его не стало слышно.
На станции погрузка яблок уже была закончена. Загрузили яблоки одного сорта – семеренко. Они были яблоками позднего сорта и отличались стойкостью в перевозке и хранении. К тому же, они были хороши на вкус. В селе все знали: они и до весны могут в погребе пролежать, не испортятся. Да и мочёные они – тоже хороши, почти не уступают антоновке.
Когда подали паровоз, Глебушка пришёл в ужас. Он прежде никогда паровоз не видел. Его красные колёса и огромная труба, из которой рвался пар, заставили Глебушку вжаться в коляску и сидеть, не шелохнувшись.
–
Что, страшно, брат? – рассмеялся Мыкола Григорич. – Запо-
минай, запоминай. Скоро паровозов не будет. Говорят, на железной
дороге уже во всю тепловозы пошли. Этот паровоз – один из по-
следних,
может
быть.
Мыкола Григорич, как взрослому, пожал Глебушке руку:
–
Мамку береги! Ты у нее теперь – главный в жизни мужчина.
И хватит барином в коляске сидеть. Быстрее лечись! Чтоб в Мар-
тоношу
на
своих
двоих
вернулся,
понял?!
Глебушка кивнул и посмотрел на мамку. Она опять плакала. На этот раз беззвучно. Что ж поделаешь с этими женщинами, если они так устроены.
В вагоне вкусно пахло яблоками, сеном и стругаными досками.
Мамка зажгла керосиновую лампу, быстро навела в вагоне уют и положила поверх сена на нары два байковых одеяла.
Состав тронулся, и Глебушка с интересом стал привыкать к новой обстановке. Вечер, как всегда, навалился мгновенно, без пред- упреждения. Тяжелая вагонная дверь была закрыта изнутри, но в небольшие решетчатые проемы окон пробивался полумрак. Вскоре он сменился полной темнотой.
–
Давай
спать,
сынок,
–
сказала
мамка
и,
задув
фитилек
лампы,
легла на нары рядом с Глебушкой. – Тебе, как, удобно здесь? – тихо
спросила
она.
–
Удобно, – сказал Глебушка и вдохнул полной грудью запах
мамкиных
волос.
Они
пахли
счастьем.
Глава 2.
Хлопчик
из
города
белых
ночей
1.
Состав, в котором было три вагона яблок, шёл в Ленинград со станции Новомиргород не пять дней, как предполагал Мыкола Григорич, а ровно неделю.
Глебушка быстро успел привыкнуть к новой жизни, тем более что она была прекрасна. Днем мамка открывала дверь вагона, и Глебушка мог часами наслаждаться менявшейся картиной. Одни мазанки сменялись другими, вместо акаций и пирамидальных то- полей стали появляться березы и осокоры. На лугах паслись стада коров. Чем дальше на север ехал их состав, тем меньше было коров в бело-красных пятнах. Все чаще появлялись коровы с черно-белым окрасом, которые в Мартоноше вообще не встречались.
Их состав как-то быстро дошел до Киева. И хотя поезд, как партизан, пробирался на север больше окраинами да огородами, Глебушка успел разглядеть издалека гигантский город, который ошеломил его своими масштабами. Зрелище было таким подавля- ющим, что он даже не задавал мамке никаких вопросов, а просто ошарашенно смотрел и смотрел. Мамка и сама никогда раньше дальше райцентра не ездила. Её впечатления мало чем отличались от Глебушкиных. Разве что в свои 35 она уже научилась думать по- взрослому, хотя, если честно, иногда Глебушке казалось, что он куда старше и опытней мамки.
Состав останавливался очень часто. Нередко просто в чистом поле, иногда на полустаночках. Случалось, что и на станциях посо- лидней. Мамка на станциях всегда запирала дверь вагона изнутри:
–
Чтоб
добрые
люди
не
совались,
куда
не
следует,
–
объясняла
она
Глебушке.
На полустанках, где людей было мало, или не было вовсе, она быстро пробегала вдоль своих вагонов и проверяла засовы и плом- бы. К счастью, до самого конца пути никаких посягательств на их груз не было.
Количество вагонов в составе постоянно менялось. Какие-то вагоны на станциях отцепляли, какие-то, наоборот, добавляли. Меня- лись и паровозы. Где-то в Белоруссии, кажется, в Гомеле, состав уже потащил тепловоз. Глебушке было жаль расставаться с паровозами. Он полюбил их за красоту. Тепловозы, конечно, были новенькими и еще более крупными, но было в паровозах что-то волшебное, что ли. Чем дальше состав двигался на север, тем больше менялась природа. Появилось много новых деревьев. Мамка сказала, что это сосны и елки. В Мартоноше таких деревьев не было. Стало холод- нее. Ближе к Ленинграду мамка даже надела на Глебушку пальто.
По вечерам она топила буржуйку, на ней же готовила еду. В вагоне по-прежнему было тепло и уютно.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
