когда становится совершенно невозможно, когда пламя внутри нас грозит спалить всё дотла, я меняю положение и оказываюсь сверху. Мы словно оголённые провода. Квент всё чувствует, Квент позволяет. Я целую его глубоко и медленно, двигаясь в такт собственного языка, пока мир… наконец… не… схлопывается.
Глава 11. Утро
Раннее утро можно терпеть, если не ложиться спать.
Мы приходим в себя лишь к рассвету. Пальцы, руки, ноги, всё смешалось в одну кучу, в единый организм. Звучит страшно, но до какого-то момента ощущается безболезненно и естественно. С трудом размыкаются объятья. Солнце медленно поднимается. Оно словно желток с кровавыми прожилками, скворчащий на сковороде. Сегодня будет жарко.
— Надеюсь, — произношу без эмоций, — наш секс не повлияет на климат.
Квентин смеётся хрипло, ошпаривает меня взглядом, подаёт джинсы и рубашку.
Он потягивается, стоя у края. Я наблюдаю за тем, как мышцы играют на его широкой спине. Зря только обламывала соседку — она вполне могла оставить Брендона на ночь.
Дракон оборачивается, когда я заканчиваю одеваться. Рядом валяется красная сетка порванных колготок. Ветер слегка сдвигает их. Я вспоминаю один из моментов ночи, и чувствую, как к лицу подступает краска.
Стыдно.
Наверное, это нормально.
— Это ничего не значит, ясно? — произношу спокойно, когда он подходит ко мне, кладёт горячие ладони на плечи, приобнимает и целует в растрёпанные волосы.
— Ты жалеешь?
Вспоминаю слова Мии и качаю головой. От движений она не болит. Странно.
— Нет. И мы, конечно, ещё повторим до праздника. Но с истинностью ничего не изменилось. Да и… В общем, херово, если тебе придётся это объяснять своей невесте. Но давай без претензий друг к другу. Было и было, ага?
Он смотрит на меня с полуулыбкой на красивых губах, как на маленькую девочку, которая рассказывает ему свои сопливые фантазии о розовых замках, единорогах и… ну да, драконах.
— Ага, только мы истинные.
Солнце встаёт над руинами моей жизни.
Отчего-то хочется крикнуть, что узнала его отца на фото. Он даже не знает, как мне плохо каждую минуту рядом с ним. Плохо из-за того, что хорошо.
Я просто чокнутая.
Квенту не повезло. Он ведь такой хороший. Это мысль вдруг начинает жечь изнутри, я нервно смеюсь. Да, досталось же чудо-юдо парню…
Он даёт просмеяться.
А затем целует. С щемящей нежностью касается губ, прижимая к себе. Я таю и не сразу замечаю, как оказываюсь в его руках. Он выносит меня из здания, которое не рушится, не взрывается символично позади, оставляя всё прошлое в прошлом. Нет, также стоит. Но что-то всё же изменилось. Во мне.
— Позавтракаем?
— Только не в твои рестораны.
— Уютное кафе?
— А, может, в бургерную?
Он присвистывает.
— Я ела гамбургер в приюте всего один раз. Какая-то акция была, приехали люди с фастфудом в контейнерах, с камерами. Репортаж снимали или типа того. Половина детей передрались тогда. Одному мальчику выбили глаз.
— Совсем?
— Ну да, его потом так и называли — одноглазый Джон.
Жуткая история, но мы с Квентом смеёмся, лично я — до слёз.
— Думаешь, я совсем дикая, да?
Это спрашиваю уже тогда, когда подъезжаем к нужному месту. Довольно неказистой бургерной с нелепым маскотом, раздающим флаеры. Утро, а духота стоит страшная, что с ним будет к полудню страшно представить.
— Я часто бывал здесь раньше, — говорит Квент, будто отвечая на мои слова. — После отходняка, в общем… есть хочется зверски. Как можно больше и жирнее. И я там был не один такой.
— И ты привёз меня сюда?
— Да.
— Хорошо, пошли.
Мы целуемся, прежде чем выйти из машины. И за столиком на имитации террасы. В моём стакане капуччино, на подносе — самый обычный бургер, какой был и в приюте, картошка-фри и три пончика в сахарной пудре. У Квента то же самое, но картошка больше, а рядом с ней — салат.
И эти пятнадцать минут в забегаловке — одни из лучших в моей жизни.
Наверное, есть в мире всё же какой-то баланс, потому что как только мы выходим, обсуждая, влетит ли нам от Седрика и стоит ли ехать в Драгон-Холл или прогулять, у Квентина звонит телефон.
Это его отец.
Я понимаю это сразу. И сразу же деревенею. От лёгкости не остаётся и следа.
Когда разговор заканчивается, дракон убирает телефон в карман и непринуждённо улыбается.
— Так что мы решили?
— Что случилось?
— Ничего особенного.
— Я же вижу.
Он останавливается у машины и переводит на меня тяжёлый взгляд.
— Радион в больнице.
— Что случилось?
— Передоз. Его едва откачали. Но уже всё нормально. Не думай об этом.
Какого чёрта? Мы виделись совсем недавно, он не выглядел… хотя…
— Ты расстроен, — вглядываюсь в Квентина.
— Отец сказал, что он сделал… сделал это специально.
Глава 12. Любовь убивает? (1)
Отец позвонил Квентину, потому что его не волнует, что сын с Радионом больше не в ладах. Они из одной касты. И Квенту зачем-то нужно явиться с цветами, апельсинами и всем прочем. Якобы узнать о самочувствии, принести домашку, проявить… лояльность.
Злые искорки мелькают в разных глазах моего дракона.
И всё становится только хуже, когда я прошу:
— Пойду с тобой, дашь мне с ним поговорить? Одной.
Он за рулём, я сижу рядом, обняв себя за колени, рассматривая босые ноги на кожаном, горячем кресле.
— Айрис, скажи мне только одно — зачем?
Я передёргиваю плечом.
— Хочу спросить, какого чёрта. Он явно в ближайшие дни не появится в Драгон-Холле, а у меня есть вопросы.
— Разве вы уже не говорили?
— Ничего по делу он не сказал.
— Думаешь, сейчас скажет? Или ты просто не хочешь, чтобы я вам мешал?
Перевожу на него взгляд. Может быть, слишком жёсткий и холодный. Может, жестокий. Я же говорила — то, что было на крыше, ничего не значит.
Квентин молча заводит двигатель и выезжает на дорогу.
Солнечное утро, дурацкий промоутер, вкусный и жирный завтрак с дрянным кофе, смех — всё это остаётся позади.
Как и наша жаркая-жаркая до истомы ночь.
Или?
Уже на парковке я не выдерживаю напряжения, свинцового воздуха, мрачного выражения лица красивого парня, от которого по-прежнему пахнет еловым лесом, смолой и землёй. Не хочу чтобы он страдал. Даже немного. Даже просто грустил. Тем более — из-за меня.
— Квент?
Уже нужно выходить, на заднем сидении лежат «дары» для этого героинового гения, но мы продолжаем сидеть не двигаясь.
Он переводит на меня взгляд.
И я, усмехнувшись сквозь холодок по спине и дрожь во всём
