хап меня — и в кутузку! — закивал бандит.
— Потому что ты состоишь в банде Сафрона. И знал, куда Верзила увез дочь товарища прокурора!
— Не знаю, кто такой Сафрон! Не знаю ни про какую дочь! — мотнул головой Логачев.
— Я все понял! — презрительно глянув на Степана, усмехнулся прокурор.
Не искал капитан Круча его дочь, даже не пытался, только вид делает. Стыдно ему должно быть, очень стыдно!..
— А с этим гражданином, — Шашкин строго посмотрел на Кузовикова, — провести служебное расследование… Нет, я пришлю следователя, проведем проверку по факту злоупотребления служебными полномочиями, если факты подтвердятся, придется возбуждать уголовное дело… Вы меня понимаете, товарищ капитан?
Степан стиснул зубы, в упор глядя на зажравшегося прокурора. Он не знал, что за вожжа попала ему под хвост, с чего это он так взъелся на него, но выходить из себя не станет. Не даст он этому жирному борову повода для радости. И рапорт на увольнение точно подавать не станет. Он же не чмо какое-то, чтобы в позу обиженного становиться. И если прокурор объявил ему войну, он ответит тем же. Начать можно с «десятки», на которой ездит его дочь. Модель эта производится с позапрошлого года, машина не может быть старой, стоит прилично. Откуда у прокурора деньги?.. Можно выяснить и другие факты незаконного обогащения. Главное, не унывать, а работать Степан умеет… Зря эта свинья связалась с ним! Ох и зря!
— Вы меня понимаете, товарищ капитан? — повторил Шашкин.
Но Степан продолжал красноречиво молчать.
— Отвечать нужно, когда вас спрашивают! — распалился прокурор.
— Вы мне не начальник, — тихо сказал Степан.
Не вопрос, прокурор большая величина, за ним надзор за милицией, он мог возбудить уголовное дело, посадить. Но при всем при этом Степан ему не подчинялся. Ну, если только в рамках уголовного дела, если Шашкин вдруг возглавил следствие по факту убийства того же Катафьева.
— Что?! — вскинулся Шашкин.
— Я все понял, я в отпуске. Разрешите идти? — обращаясь к Кузовикову, спросил Степан.
— М-да! — глянул на начальника отдела и прокурор, закатив при этом глазки.
Да уж, распустил Кузовиков подчиненных, ни стыда у них, ни совести!
— Сначала объяснение напишешь, — качнул головой Кузовиков.
Шашкин одобрительно кивнул, смерил Степана взглядом и ушел.
— И гражданин… — глянув на Логачева, щелкнул пальцами Кузовиков. — Он тоже напишет объяснение.
— Но не здесь, — качнул головой Круча.
— Не здесь.
Кузовиков лично отвел Логачева к начальнику следственного отделения, поставил ему задачу и вернулся к Степану.
— Молчать тебя не учили? — разгоряченно спросил он.
— А в уголовном розыске без этого никак?
— В уголовном розыске…
— Даже стесняюсь спросить, что там с Шашкиной?
— Вернулась Шашкина… Ее отец считает, что в этом нет заслуги уголовного розыска.
— Ну да, значит, я зря вчера к Сафрону ходил, — усмехнулся Степан.
— Да нет, не думаю, что зря… Думаю, что Сафрон испугался… Шашкина утверждает, что ее дочь ничего не видела, ничего не знает.
— И Шашкин ей, конечно, же верит?
— Шашкин…
— Верзила его убил — Бурнаков Сергей Владиславович.
— Есть свидетели?
— Свидетелей не только мы ищем, а еще дружки Катафьева разыскивают. Такие же бандиты, как Верзила, Драч и Буслай. Про Логачева не говорю, Логачева на месте преступления не было. Логачев знал, куда Шашкину отвезли. В дачный поселок у Аркадьевки. Когда мы приехали, Шашкиной там уже не было. Ее оттуда увезли. Перед самым носом увезли… Я не знаю, может, Сафрон на самом деле испугался. Не знаю…
— Что ты говорил про дружков Катафьева?
— Бандиты, говорю, дружки Катафьева. Верзила обидел Катафьева, тот попытался отомстить, подъехал на Электрозаводскую, но что-то пошло не так. Верзила его застрелил… Дружки Катафьева собираются мстить…
Степан хотел сказать, что Битово стоит на грани большого шухера, может начаться настоящая бандитская война, но Кузовиков не захотел его слушать.
— Малыгин с этим разберется, он парень толковый, а ты давай объяснение, что там у тебя с этим, с Логачевым вышло.
— Ну, объяснение так объяснение, — пожал плечами Степан.
Или Кузовиков куда-то очень торопился, или убийство Катафьева решено спустить на тормозах. Вряд ли Женю Шашкину отпустили просто так, наверняка с нее взяли слово молчать, подкрепив свое требование угрозой. А Шашкин хоть и дурак, понимает, с кем имеет дело. И если дочь ему дорога, он постарается оградить ее от неприятностей. Не было ее на месте преступления, не видела она ничего. И другие свидетели будут молчать, дело заглохнет, а со временем отправится в архив. С благословения прокурора, само собой. И Степан возражать не будет.
А действительно, зачем ему рвать жилы ради каких-то бандитов? Ну застрелил один другого, и что? Одного уже убили, другие приедут мстить за него, ну расстреляют Верзилу с его утырками, и что? А если убьют Сафрона, Степан будет аплодировать стоя.
Он уже собирался уходить, когда появился Малыгин.
— Ты здесь? — пожав ему руку, начальственным тоном спросил капитан.
— Уже нет.
— Времени знаешь сколько?
— И что?
— Комов, Кулик, Лозовой, где они?
— Где они?
— Дома! И это ты разрешил им отдыхать до обеда.
— Так они всю ночь на ногах… Не будь жлобом, Слава! Это тебе не идет!
— Да, но работа стоит, — поморщился Малыгин.
— А ты у меня спроси, может, я знаю, кто Катафьева убил?
— Да кто-то из сафроновских, Верзила там на сервисе был. Верзила, Драч и Буслай.
— Ну так, может, Верзила и убил?
— Может, и Верзила. Но свидетелей нет… Комов вчера с Зюбиным говорил, не хочет признаваться. А ведь видел он, как Верзила убивал.
— Насчет Полухина и Урываева ничего не хочешь спросить?
— Это которые к Безменову приходили?
— Мы их прихватили по случаю. Нужны?
— А что они скажут? Они сами не знают, кто Катафьева убил. Сами убийцу ищут.
— Ну, кто ищет, тот всегда найдет… Удачи тебе, Слава!
С должности Степана не снимали, прав на его кабинет Малыгин не заявлял, поэтому он покорно вышел, позволив закрыть и опечатать дверь.
Степан спустился вниз и распорядился отпустить задержанных Полухина и Урываева. Ничего противозаконного они при себе не имели, фальшивыми документами не пользовались, заявления от граждан Безменовых не поступало. А вот жалобу подать могли. Сами же задержанные и подадут. На имя прокурора. И Степан снова окажется крайним.
— Извиняться ни перед кем не буду, — глянув на одного, на другого, сказал он. — А еще раз увижу в Битове, снова закрою.
— Не увидишь, — скривился Полухин.
— А что это у тебя такое? — Степан показал на царапину на шее под самым ухом. — Вчера не было.
Вчера у него только губа была разбита.
— Да так!
— Это к тебе Логачева подсадили?
— А то
