произнёс:
— Почему бы вам просто не истребить охотников и не покончить с этим?
— В ваше время, мистер Киран — да, я всё о вас слышал — в ваше время истребляли ли вы на Земле хищников, чтобы их естественная добыча могла жить более счастливо?
Длинная морда и покатый череп Брегга чётко вырисовывались в лучах света.
— Нет, — сказал Киран, — мы этого не делали. Но они ведь были просто животными.
— Совершенно верно, — сказал Брегг. — Нет, подождите, доктор Рэй. Избавьте меня от лекций. Я могу привести вам гораздо более вескую причину, с которой даже вы не сможете поспорить. Это вопрос экологии. Количество людей, ежегодно уничтожаемых этими хищниками, ничтожно мало, но эти же звери уничтожают ещё и огромное количество мелких существ, с которыми люди конкурируют за пищу. Если бы мы истребили охотников, мелкие животные размножились бы так быстро, что люди умерли бы с голоду.
Машина остановилась у холма, на краю освещённого участка. Там было устроено что-то вроде импровизированного загона из проволочной ограды с широким створом, чтобы направлять людей внутрь загона, где потом можно будет их запереть. Группа из машины приблизилась к загону, охраняемому двумя сакаэ. Внутри ограды Киран мог видеть людей, лежавших в изнеможении. Теперь они, казалось, не боялись. Некоторые из них пили из предоставленного им запаса воды. На земле для них была разбросана еда.
Брегг что-то сказал на своём языке одному из стражников, тот удивлённо и вопросительно посмотрел на него, а затем удалился, сильно подпрыгивая на своих мощных ногах.
— Подождите, — сказал Брегг.
Они подождали, и через минуту-другую стражник вернулся, ведя на цепи одного из чёрных зверей. Это была самка, несколько меньше тех, с кем сражался Киран, с белой полосой на горле и груди. Она взвыла и, подскочив к Бреггу, уткнулась огромной головой ему в плечо извиваясь от удовольствия. Он гладил её, разговаривал с ней, а она улыбалась по-собачьи и лизала его в щёку.
— Они хорошо приручаются, — сказал он. — У нас уже много веков есть приручённая порода.
Он придвинулся немного ближе к загону, крепко держа животное за цепь. Внезапно она заметила людей. Мгновенно добродушный питомец превратился в рычащую фурию. Она встала на задние лапы и завизжала. Люди в загоне проснулись. Теперь они не выглядели напуганными. Они плевались и верещали, загребали песок, гальку и кусочки еды, чтобы бросить через забор. Брегг передал цепь охраннику, который силой оттащил животное.
Пола холодно заметила:
— Если вы хотите сказать, что люди недоброжелательны к животным, то я отвечу: вряд ли их можно за это винить.
— Год назад, — сказал Брегг, — кто-то из людей завладел двумя её детёнышами. Их разорвали на куски, прежде чем нам удалось их спасти, и она это видела. Я тоже не могу её винить.
Он подошёл к воротам, открыл их и вошёл внутрь. Люди отшатнулись от него. Они так же начали плевать в него и забрасывать едой и камешками. Он заговорил с ними, сурово, тоном человека, обращающегося к непокорным собакам, и произнёс несколько слов на своём языке. Люди начали беспокойно переступать с ноги на ногу и перестали кидаться. Он стоял и ждал.
Желтоглазая девушка пробралась к нему и потёрлась о его бедро, голову, плечо и бок. Он протянул руку и погладил её, и она, выгнув спину, заскулила от удовольствия.
— О, ради Бога, — сказал Киран, — пойдёмте отсюда.
Позже они устало сидели на поваленных цементных блоках в пыльной, затемнённой комнате старого здания. Лишь ручной фонарь рассеивал мрак, холодно шептал ветер, и Брегг ходил туда-сюда своим странным аллюром, пока говорил.
— Пройдёт некоторое время, прежде чем необходимая медицинская бригада сможет быть сформирована и доставлена сюда, — сказал он. — Нам придётся подождать.
— А потом? — спросил Киран.
— Сначала в… — Брегг использовал слово, которым, несомненно, назывался город сакаэ, но которое ничего не значило для Кирана, — … а затем к Альтаиру-2. Это, конечно, дело совета.
Он остановился и посмотрел яркими проницательными глазами на Кирана.
— Вы уже стали сенсацией, мистер Киран. Всё сообщество звёздных миров уже знает о незаконной реанимации одного из первых космонавтов, и, конечно, это вызывает большой интерес. — Он сделал паузу. — Вы сами не совершили ничего противозаконного. Вряд ли вас снова отправят спать, но, несомненно, совет захочет вас выслушать. Мне тоже любопытно, что вы скажете.
— О сакаэ? — спросил Киран. — Или о них?
Он сделал жест в сторону окна, через которое ветер доносил звуки шевеления, ворчания и фырканья согнанных в загон людей.
— Да. О них.
— Я скажу вам, что я чувствую, — решительно сказал Киран.
Он увидел, как в тени Пола и Вэббер наклонились вперёд.
— Я человек. Люди там могут быть дикими, звероподобными, ни на что не годными, — но они люди. Вы, сакаэ, можете быть умными, цивилизованными, рассудительными, но вы не люди. Когда я вижу, как вы командуете ими, как зверьми, мне хочется убить вас. Вот что я чувствую.
Брегг не изменил позы, но издал тихий звук, похожий на вздох.
— Да, — сказал он. — Я боялся, что так и будет. Человек вашего времени — человек из мира, где люди доминировали над всеми, — чувствовал бы то же самое.
Он повернулся и посмотрел на Полу и Вэббера.
— Похоже, что в какой-то степени ваш план удался.
— Нет, я бы так не сказал, — возразил Киран.
Пола встала:
— Но вы только что рассказали нам, о своих чувствах…
— И это правда, — сказал Киран. — Но есть кое-что ещё. — Он задумчиво посмотрел на неё. — Это была хорошая идея. Это должно было сработать — человек моего времени должен был чувствовать именно то, что вы хотели, чтобы он чувствовал, и ушёл бы отсюда, выкрикивая лозунги вашей партии и веря в них. Но вы кое-что упустили…
Он помолчал, глядя в окно на небо, на слабое разноцветное сияние скопления.
— Вы упустили из виду тот факт, что, когда вы разбудите меня, я уже не буду человеком своего времени — или какого-либо другого времени. Я был во тьме сто лет — звёзды были моими братьями, и никто не прикасался ко мне. Может быть, это охлаждает чувства человека, может быть, что-то такое живёт глубоко в его сознании и у него есть время подумать. Я сказал вам, что я чувствую, да. Но я не сказал вам, что я думаю…
Он снова прервался, затем продолжил:
— Люди там, в загоне, имеют мою форму, и я инстинктивно предан им. Но инстинкта недостаточно. Если бы мы руководствовались только инстинктом, мы бы навсегда остались в земной грязи. Разум вывел нас на просторы Вселенной. Инстинкт подсказывает мне, что те, кто там, — мой народ. Разум говорит мне, что вы… — он посмотрел на Брегга, — те, кто мне отвратителен, кто заставит мою кожу покрыться мурашками, если я прикоснусь к вам, те, кто идёт на поводу у разума, — вы и есть мой настоящий народ. Инстинкт тысячелетиями
