то давай сначала тяпнем. Речи после продолжим, — предложило Его Величество, поднимая вверх рюмку.
— За что пьем?
— За то, чтобы все получилось!
— Согласен!
Они, чокнувшись, залпом выпили, покряхтывая и шумно выдыхая.
— Вы, салатик, салатик отведайте, Михал Дмитрич! Это фирменный салат моей жены! Пальчики оближете! — зачастил Боголюбов.
— Да. Так вот, — продолжил прерванную мысль Митрич, — с этой стороны, то бишь изнутри, я не наблюдаю какой-либо опасности, за исключением злого шипенья по углам от олигархов. Да и от них я ничего страшного не ожидаю, по большому счету. Те из них, кто будет поумнее, сумеют понять и приспособиться к новой обстановке, тем более, как я понял, в этом плане, новые власти не собираются рубить с плеча.
— А откуда тогда, по-вашему, грозит опасность?
— Как и во все века — извне, — констатировал Виттель, налегая на «фирменное» блюдо Натальи Константиновны.
— Вы всерьез опасаетесь интервенции, как в восемнадцатом?! — не понял Алексей Сергеевич.
— Интервенция — слишком сильно сказано, — поморщился комендант. — Скорее всего, лишь локальная операция, возможно даже м-м-м под чужим флагом. Утренний теракт — наглядное тому подтверждение.
— Я смею полагать, что новые власти учтут печальный опыт и предпримут все необходимые контрмеры по обеспечению собственной безопасности.
— Безусловно, — согласился полковник. — Но многим людям со светлыми от лысин головами кажется, и я с ними вполне солидарен в этом, что следующий удар может быть нанесен совсем в другом месте, — с загадочным придыханьем сообщил Виттель Боголюбову, заглядывая ему прямо в зрачки.
— И где же он намечается, по-вашему, если не секрет?! — с интересом уставился Боголюбов сияющими линзами своих очков в немигающий взгляд Виттеля.
— А вы как думаете, любезный Алексей Сергеевич?! — продолжил тот сверлить совершенно трезвыми глазами ученого.
— Да не может быть! — сразу поняв, куда клонит полковник, воскликнул Боголюбов.
— Я тоже сперва так думал. Но умные люди, нечета мне сирому и убогому, — начал не к месту прибедняться комендант, — в достаточной мере аргументировали свою позицию. И у меня не нашлось слов, чтобы им возразить. Ну, да вы сами слышали, что говорил в операторской наш академик по этому поводу. Просто, видимо, не восприняли всерьез его слова.
— Но…
— Никаких «но», дражайший Алексей Сергеевич. По всем признакам выходит так, что именно ваша персона будет в центре предполагаемых дальнейших событий, — уже без всяких околичностей бухнул полковник правду-матку.
— И что мне прикажете делать? — спросил Боголюбов, трезвея прямо на глазах.
— Тебе, Сергеич, — опять перешел на «ты» комендант, — почти ничего, за исключением проявления осторожности, заключающейся в нежелательности нахождения одному в малолюдных и незнакомых местах. Остальное — не твоя забота. Я сейчас переговорил с командирами рот. Твой дом и тебя персонально с завтрашнего утра возьмут под особую охрану мои молодцы. А для окончательного спокойствия моей души я тут кое-что принес с собой.
Митрич встал, и, пройдя в прихожую, вынес оттуда длинный и на вид тяжеловатый сверток. Бережно водрузив на стол, отодвинув посторонь закуски, развернув брезент и промасленную бумагу, Митрич явил белому свету автомат. Правда, автомат какого-то странного вида, каких Боголюбову еще не приходилось встречать. С магазинным рожком, отнесенным чуть ли не к самому прикладу по схеме булл-пап, с толстым и коротким стволом, он смотрелся в этих стенах как пришелец из фантастических боевиков.
— Вот, — с какой-то затаенной любовью и гордостью сообщил полковник, — представляю вниманию широкой публике — ШАК-12, он же штурмовой 12,7-мм автомат Калашникова. Имеет сменный ствол, рожок на 20 патронов и планку Пикатини. Гордость отечественного ВПК.
— Откуда сие чудо чудное? — спросил Боголюбов, поправляя съехавшие на запотевший нос очки.
— Дык, о прошлом годе, приезжали тут вояки, все испытывали арктическое снаряжение, технику и новые образцы. Две недели, почитай бегали по скалам, да среди торосов. Вот я и выпросил у них парочку таких для дальнейшей проверки в экстремальных условиях. Покривились, конечно, но дали с условием, что я оформлю по итогам годичной эксплуатации свое экспертное заключение.
— Да-а, — протянул Боголюбов, любящий технику в любой ее ипостаси, — знатная должно быть вещица.
— А то! — согласился с ним полковник, прицокивая языком — Не перевелись еще на Руси «левши». Держи, Сергеич! Управиться сможешь?!
— Да я даже и не знаю, — растерялся Боголюбов. — Я ведь и простой 74-й «калаш» последний раз держал в руках лет десять назад — на сборах.
— Ну и ничего страшного. Принципиальных отличий от базового АК-74М нет. Просто улучшены все прежние характеристики за счет более качественного исполнения, да дополнительного «обвеса» в виде все той же планки Пикатини и тактического фонарика. Даже проблема большого калибра, который по идее должен своей отдачей валить с ног и задирать ствол кверху сводя на нет кучность попадания, решена в нем достаточно оригинально, — со знанием дела говорил комендант, прямо на весу разбирая автомат на части и складывая их прямо на скатерть стола, — хоть и не без откровенного заимствования идеи у АЕК-971.[10]
— Судя по калибру и мощному дульному тормозу, убойная сила должна быть весьма велика, — предположил Алексей Сергеевич, не отрываясь от ловко манипулирующего частями автомата полковника.
— Верно, говоришь, Сергеич! Бронебойный 12,7×55 патрон с закаленным сердечником с расстояния 50 метров запросто крошит кирпичную кладку. Сам пробовал. Результат ошеломительный. Магазин уже снаряжен. Я еще с собой в пачке принес штук тридцать патронов, да еще несколько — россыпью. Там в прихожей в узелочке оставил. Бери и владей, — сказал полковник, протягивая Боголюбову уже собранный автомат.
— А вы, Михал Дмитрич, точно уверены, что дела обстоят настолько серьезно, что мне придется его использовать по назначению? — спросил он, однако принимая подарок в руки.
— Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным, но как говорит пословица «береженого Бог оберегает, а небереженого — «томагавк» настигает». Но и это еще не все…
— А что еще? — недоуменно спросил Боголюбов, прижимая автомат к груди и не зная, куда его положить.
— Да ты положи его, куды ни то, — видя трудноту ученого, подсказал комендант, — а сам садись. Думу будем думать.
— Да-да, — засуетился с автоматом Боголюбов, предчувствуя, что основной разговор начнется только сейчас.
— Прибери его куда-нибудь в шкаф, а лучше в сейф — под замок. А я пока остальное разолью, что осталось.
Пока хозяин дома относил в кабинет и запирал в сейф подарок коменданта, тот крякнув с сожалением от того, что бутылка рано показала свое дно, разлил остатнее по рюмкам. Когда Боголюбов вернулся, Виттель уже держал свою рюмку для заключительного на сегодня тоста:
— Остатнюю поднять хочу за женок наших, что десятилетиями делят с нами все трудности и невзгоды нашей житухи. Иной раз думаю, а есть
