ли не умолял меня. – Ты можешь сделать это несколько раз, – повторил он. – Сколько? Три?
Джейк улыбался едва заметно, его глаза блестели, лицо напряглось. Казалось, он шутит. Но почему-то, несмотря на опьянение, на мое нападение на него, я догадалась, что Джейк говорит совершенно серьезно.
«Три». Я произнесла это слово вслух следом за ним. В нем было что-то точное, даже религиозное. «Отец, Сын и Дух Святой». И Петр отрекся от Христа трижды. Знакомое число для добропорядочной девочки-христианки вроде меня. Я помню, как однажды мне разрешили позвонить в церковный колокол. «Три раза», – было сказано мне.
И вот теперь я заворочалась в постели, и меня тут же замутило. «Интересно, почему тошнит именно меня?» Мысль пришла ко мне так отчетливо, словно мой собственный голос произнес ее откуда-то сверху или я проговорила ее в крошечный микрофон, расположенный внутри головы. Безусловно, я была согласна с этим голосом. Конечно же выворачивать наизнанку должно было Джейка, это внутрь него должна была быть запущена рука, вытаскивающая наружу кишки. А если не внутрь него, тогда внутрь Ванессы, чтобы она орала от боли, держась за живот. Или пусть бы они оба мучились по отдельности, вопили и ругались. Если существовало что-то, что можно было бы сравнить с муками родов – чего не довелось испытать ни ей, ни ему, – так это конечно же кишечные колики. «Кишечный грипп» – так говорят. Когда тело воюет само с собой, навсегда забыв о покое.
В университете я конечно же выбрала классическую литературу и старалась изучить как можно больше произведений.
Время от времени, вместо того чтобы заниматься тем, чем полагалось, я шла в библиотеку и рассматривала изображения гарпии.
Перекошенный лик, когти вместо рук. Едва заметная округлость щек, тяжелые, набрякшие веки… уже тогда я кое-что узнавала в ней.
Я прочла, что изначально гарпия вовсе не считалась чудовищем. Она олицетворяла бури и гром. Просто плохую погоду, и больше ничего.
Глава 15
Вместо того чтобы встать и помочь Джейку собрать детей в школу, я осталась в постели в то утро.
– Я заболела! – прокричала я, и этого хватило, чтобы Пэдди и Тэд, один за другим, подошли к двери спальни, остановились на пороге, помахали мне руками, а целовать меня не стали, чтобы не заразиться.
До меня доносились стуки, скрипы и лязг – муж и дети готовились покинуть дом. Джейк подошел к подножию лестницы и попрощался со мной, но подниматься не стал. «Может быть, он все забыл, – подумала я. – Может быть, все-таки был пьян».
Но позже, еще до полудня, он прислал мне сообщение.
Я тупо смотрела старые серии американского ситкома на ноутбуке. Незатейливость жизни экранных персонажей занимала меня – их чистые, свежие физиономии, радостные концовки каждой серии. Я водила ладонью по животу, и мой желудок булькал и урчал – как будто подводный мир существовал у меня под кожей.
Я не сразу прочла сообщение. Увидев имя Джейка, перевернула телефон экраном вниз. Вернулась взглядом к ноутбуку, там герои, сидевшие в кафешке, пили кофе и ссорились. Стоило ли читать то, что написал мне Джейк? У меня было немного странное представление о том, что кровать – это личное пространство, особенно сейчас, в моем состоянии, когда кожа у меня стала влажной от испарины, да и вообще мое тело было сверхчувствительно ко всему, что с ним происходило, а разум изнемогал от скуки и тупого сери ала.
«Ты можешь сделать мне больно в ответ. Три раза – и тогда мы будем квиты?»
Джейк всегда писал текстовые сообщения полными предложениями, не сокращая слова. В конце ставил один значок поцелуя – только один, никогда не два и не три. В этом он был непоколебим и последователен, и мне приходилось себе напоминать о таком его качестве, когда мы с ним начали встречаться. В отличие от меня он не позволял себе витать в царстве четырех и пяти поцелуев. Теперь ни одного поцелуя не было, но появилось кое-что получше – план. Способ все поправить.
С годами я все ближе подходила к ней… степень бакалавра, потом магистра, работа над докторской диссертацией. Расстояние все больше сужалось и сокращалось, и наконец гарпия стала единственным предметом моих изысканий.
Я собирала любые, даже самые отрывочные сведения. Убийца мужчин. Чудовищная внешность. Золотые крылья. Золотые волосы. Идеальное тело, птичьи лапы. Лицо, искаженное злобой. Пугающая. Притягательная.
Чем больше я читала о ней, тем меньше понимала. И тем не менее мне нужно было разузнать все, чтобы докопаться до истины.
Глава 16
Дочитав сообщение, я встала, натянула джинсы и джемпер. Решила сходить в магазин и приготовить на ужин что-нибудь свежее и очень вкусное – такое, что всем понравится. В последнее время вся еда казалась мне надоевшей – одно и то же каждый день. Когда-то это казалось нормально – к примеру, моя бабушка всегда по пятницам готовила рыбу, а каждую среду – отбивные. Но теперь я чувствовала, что наша пища должна отражать весь мир, быть разнообразной и интересной, чтобы на тарелке нас ждало приключение. Моя бабушка не любила, если было слишком много специй и трав. Она, бывало, просила сварить ей яйцо всмятку, как ребенок. Ее вкусовые рецепторы привыкли к безвкусию переваренных овощей, к очень простым супам, к кое-как приготовленной выпечке.
Ее мать – моя прапрабабка – совсем не умела готовить. Она была суфражисткой. Судя по рассказам моей матери, она устроила поджог в универсальном магазине, а потом бежала от полиции по крышам Лондона. Уборка и приготовление еды ее совсем не занимали. Она обожала целыми днями читать и валяться в халате до тех пор, пока ее дети не возвращались из школы.
«Лентяйка! – говорила о ней моя бабушка. – Только и знала, что давала себе поблажки!» Стараясь действовать от противного, сама она пыталась стать образцовой домохозяйкой и готовила для своего мужа невкусное мясное рагу и пережаренную картошку и рожала одно дитя за другим. Когда бабушка расчесывала мои спутанные волосы, она пребольно тянула их и при этом кричала на меня. Вопила, ругалась и в гневе швыряла щетку для волос в раковину с такой силой, что зеркало дрожало.
Я привыкла представлять себе злобность бабушки в виде паразита, жившего у нее в животе. Я воображала, что этот паразит прокусил стенку ее матки и передался моей матери, а та передала его мне.
Она заполонила мои дни, я только тем
