исчез, а Сердце Севера раскололось на двенадцать частей, и части эти рассыпались по всему континенту. Шаманы-гиперборейцы позднее узнали, где эти осколки, и даже нашли один из них. Но на Большом совете они решили, что артефакт такой силы может стать для многих из них слишком большим искушением. Они опасались новых отступников.
Тогда шаманы договорились хранить первый осколок в Шаманском лесу и собрать Сердце только если отступники вновь обретут силу венца Атлантиды.
И вот, спустя много тысяч лет, это случилось.
— Наша новая-старая столица всегда, а сейчас особенно, напоминает мне большой слоеный пирог, — раздумчиво произнесла графиня Златковская.
Даша старалась не упустить ни единого слова. Они неторопливо прогуливались по Большой Ордынке и со стороны, должно быть, напоминали обычных туристов. Графиня, как ни странно, выполняла для них роль экскурсовода. Генрих чинно катил её кресло, по велению строгой руки то и дело приостанавливаясь.
Она знала каждый домик, каждый особняк, каждый флигель, каждую церковь. Какой дом в каком веке был построен, где была чья усадьба, а чей доходный дом, в каком здании какая гимназия располагалась.
Дашу особенно заинтересовала усадьба купца Куманина, где подолгу жила Анна Ахматова, и здесь же состоялась её единственная встреча с Мариной Цветаевой. Но у того здания графиня недолго задержалась, её целью был другой дом.
— Всё здесь собирается, накапливается, наслаивается, отпечатывается. Кое-где проседает, кое-что мы теряем. Но память здесь потерять невозможно. Память сердца не потерять.
— Вы, стало быть, Питер недолюбливаете? — светски поинтересовался Генрих.
— Не мели чушь, — презрительно фыркнула Клавдия Александровна, не оборачиваясь, — всё это соперничество между городами — выдумка писателей, от начала и до конца! — при этих словах она бросила неодобрительный взгляд на Алису. Та нервно потупилась. — А в Петрограде вам предстоит побывать, в самое ближайшее время, не сомневайтесь, на карте он, верно, будет.
Даша подумала о желтоватом, ужасно хрупком на вид листе бумаги, который должен превратиться в карту и привести их ко всем частям Сердца Севера. Но сначала графиня достанет первый осколок, а он хранится в том самом Шаманском лесу.
— Может быть, стоит поторопиться, — пробормотала Алиса. Она совсем не разделяла беспечность Генриха и то и дело тревожно оглядывалась.
— Не волнуйся, милая, сейчас мы движемся с должной скоростью, — возразила ей графиня, задумчиво глядя по сторонам.
Даша украдкой заглядывала в лицо старушки и пыталась вообразить, каково это — возвращаться домой через сто лет?
В прозрачных июньских сумерках на старой улочке становилось чуть меньше людей и автомобилей, но Большая Ордынка всё равно, как и остальная Москва, не думала засыпать. Даше было очень любопытно, как они проникнут в особняк при таком количестве свидетелей?
— Вот здесь мы и жили, — бесстрастно произнесла графиня, и вся компания резко замерла, — по соседству с Елизаветой Федоровной.
Они остановились около довольно скромного двухэтажного особнячка. На противоположной стороне улицы, где располагались корпуса Марфо-Мариинской обители милосердия. Из книжек по истории Даша помнила, что её основала родная сестра последней царицы, Елизавета Федоровна. После того, как её мужа, князя Сергея Александровича, убили террористы, Елизавета продала все свои драгоценности и купила на Большой Ордынке усадьбу с четырьмя домами и садом.
— Помоги мне встать, — велела она, приподнимая руку, — хочу войти в свой старый дом своими ногами.
Генрих привычным движением помог ей подняться и подал трость. Клавдия Александровна оперлась на палку левой рукой, а правой медленно перекрестилась, глядя через улицу.
— Вы её помните? — тихонько спросила Лиза, до сих пор не проронившая ни слова. — Ну, Елизавету?
Графиня ответила не сразу, что-то беззвучно шепча сама себе. Потом произнесла громче:
— Я сама — нет. Но отец мне рассказывал, что она к нам приходила, просила содействия в каком-то своем благом деле, и видела меня.
— А они знали? — охнула Даша, полностью осознав, насколько Клавдия Александровна старая. — Цари знали о вас? Правительство вообще знает? — её вдруг осенила мысль, почему отец графини не использовал силу шамана, чтобы победить в войне? Неужели это настолько опасно? Или использовал, но с другой стороны тоже использовали?…
— Кому надо, тот знает, — старушка так резко обернулась к особняку, что Даша испугалась, как бы та не упала, — к делу! Генрих?
— С вашего позволения, — очень серьезно отозвался он.
Даша встрепенулась и опять взглянула на особняк. Теперь в нем должно быть какое-нибудь учреждение или ресторан, или еще что-то в таком роде. Но вывески никакой не было.
— На нашу удачу там сейчас ремонт, — ответила на её немой вопрос Алиса, — и рабочие уже ушли.
— Мне бы они не помешали, — туманно отозвался Генрих.
— Так приступай, — сухо велела графиня.
Тот, больше не медля, достал из кармана какую-то маленькую плоскую коробочку, похожую на обычный мобильник, что-то в ней нажал, и тут же сумерки вокруг их компании словно сгустились, воздух стал каким-то сероватым, словно дымка. Даша невольно поёжилась, вспомнив нападение трех ведьм в безлюдном парке. Неужели ей снова предстоит с ними столкнуться? Выходит, тем жутким фокусам их научила её мама…
— Это небольшой теневой полог, — торопливо пояснила ей Алиса, — чтобы прохожие не обращали на нас внимание.
Генрих передал коробочку молчаливому Стефану. Даша невольно бросила взгляд на парня, гадая, что он обо всём этом думает?
Генрих шагнул к массивной деревянной двери, приложил ладонь к замочной скважине и что-то невнятно пробормотал. В следующую секунду он галантно распахнул створки перед графиней.
— Прошу, Ваша Светлость! И что бы вы без меня делали?
— Право, не представляю, — язвительно процедила та, делая неуверенный шаг вперед, — вероятно, свет небесный померк бы.
Графиня первой переступила порог.
Они оказались в просторном зале. В дальней стене имелись две арки, ведущие в смежные комнаты, а чуть в стороне от главного входа плавно изгибалась широкая лестница на второй этаж. В особняке, действительно, царил ремонт: все стены и пол ободраны, но еще не оштукатурены заново, повсюду валялись обломки старых стройматериалов, какие-то мешки и банки.
Графиня медленно прошла в центр зала, крошево тихо похрустывало под её ботинками. Почему-то этот тихий хруст навеял Даше мысли «о бренности всего сущего».
— Что ж, — Клавдия Александровна плавно обернулась к ним, — сказать честно, я сама плохо помню, как мы здесь жили. Больше со слов отца, да по немногим фотоснимкам, которые у нас сохранились, — она подняла правую руку и широко повела ею перед собой.
Вдруг на стенах задрожали какие-то блеклые пятна, словно от невидимого проектора. Лоскутки изображения живо складывались в понятную картину: стены вмиг покрылись светлыми в мелкий цветочек обоями, на полу разлился зыбкий паркет, показалась полупрозрачная мебель старинного вида. Даша старалась не дышать, боясь нарушить призрачную «реконструкцию». У лестницы выросли вычурные деревянные перила, и
