Тамара вышла из Ленинской комнаты и заприметила толстяка.
— Авсентий! Иди-ка сюда!
Сеня замер, еще глубже втянул голову в плечи. Со всех сторон послышались смешки.
— Авсентий, ха!
Но моему корешку ничего не оставалось, как подойти к старшей пионервожатой.
— Чего, Тамара Ипполитовна, — полувопросительно буркнул он, вспыхнув густым румянцем.
— У нас у девочек некому знамя нести, понесешь ты! — сообщила она и тут же безапелляционно вручила ему знамя.
— Ну Тамара Ипполитовна! Ну я же не девочка…
— Вот потому что не девочка, и понесешь.
Такому аргументу сложно было что-то противопоставить.
— Ладно, — Сеня пожал плечами.
Тамара забрала у него, правда, с некоторым усилием, велосипед и, подкатив к корпусу, оперла его о стену.
Я видел, как завистливо и выжидательно посмотрел на велосипед Лев.
Взяв флаг, Сеня встал неподалеку от меня и рядом с другими председателями, которые тоже удостоились подобной чести. Не повезло пацану, и так над именем все смеются, а еще знамя девичьего отряда нести поручили. Это потом у молодежи мозги на место встанут, а в тринадцать-четрынадцать с девчонками конкурировали не хуже, чем друг с другом. Я подшагнул к нему и легонько ткул локтем в бок.
— Как покатался, Большой?
Хотел его отвлечь, но Сеня как-то не обрадовался.
— Фигово, земля не высохла. Как на вездеходе ездил. Теперь чистить ещё.
— Куда ездил?
Вопрос я задал для галочки, но Сеня вдруг вздрогнул.
— Да так, неважно.
Ого, как интересно — так нам есть, что скрывать. На колесах велосипеда и правда налипли шмотки грязи. Докапываться я не стал, все-таки нести знамя было довольно ответственной штукой. Обычно для таких дел знаменосцев мучили обучением, некоторой порцией муштры. Сеня на замученного был не похож, видимо, не в первый раз проводил лето в лагере и понемногу тут и там нахватался.
Тамара захлопала в ладоши, чтобы все притихли.
— Отряды, в шеренгу ста-но-вись!
Ребята быстро сориентировались, построились отрядами, и председатели затянули речевки. Я вздохнул и приготовился повторять. У нас дирижером выступил очкарик. Видимо, текст речевки он усердно и повторял, когда я его видел.
— Раз-два, три-четыре, три-четыре, раз два…
Мы замаршировали и подхватили:
Кто шагает дружно в ряд?
Пионерский наш отряд!
Кто шагает дружно в ногу?
Уступите нам дорогу!
Пионеры-ленинцы, ленинцы идут
Будь готов — всегда готов!
Я заметно выпадал из строя. Пионеров усиленно учили маршировать, и все речевки заучивались наизусть. И пусть наша смена только началась, большинство ребят бывали в лагере не в первый раз и все хорошо помнили. И если речевку я помнил, то маршировал неважно, все-таки пионером я был полвека назад. Кто же знал, что умение под марш поднимать коленки мне ещё пригодится.
Тамара Ипполитовна кружила вокруг и то и дело всех одергивала. Оно и понятно — к статуе Ленина мы должны были подойти во всем блеске и великолепии. Там, на невысокой трибуне, нас уже ожидали представители администрации пионерлагеря.
Они смотрели на пионеров важно и значительно. Кстати, место Тамары, как старшей пионервожатой, было как раз на трибуне, и муштровать нас должны были вожатые. Но так как за пионервожатых у нас были тренера, никто это делать особо не хотел.
Я прищурился от удивления, сообразив, что не все на трибуне для меня являются незнакомцами. Среди других я заметил того самого старика, с которым познакомился с полчаса назад.
— Равняйсь! — громовым голосом распорядилась Тамара.
Председатели начали выкрикивать названия. Когда Сеня выкрикнул: «Искорки!», вновь расползлись смешки.
— Равнение на знамя дружины! За отличное дежурство по лагерной столовой для поднятия флага лагеря вызывается Никита Попов и Дмитрий Шмелев! — объявила Тамара.
Шмель сразу приободрился, вместе с пареньком из отряда борцов подошел к флагштоку с приспущенным флагом и начал его поднимать. Вышло даже неплохо, без особых рывков.
Остальные ребята почти синхронно вскинули правые руки в пионерском салюте поднятому флагу. Я среагировал не так молниеносно, но тоже не отставал.
— Галстук нормально поправь, — зашипела мне на ухо Тамара.
Не знаю, что с ним было не так, но я на всякий случай выровнял узел.
Линейки мало кто любил, как и любые обязательные процедуры, но поскольку эта линейка была первая и проходила в торжественной обстановке, все ребята оказались увлечены.
Флаг оказался поднят и подхвачен ветром. Пионеры с восхищением смотрели на развевающееся полотнище красного цвета. Все это действо происходило под барабанную дробь пионеров-барабанщиков.
Я зыркнул было по сторонам, раздумывая, что может дать мне это место, куда я волей каких-то странных извивов судьбы попал. Но это было ещё не всё.
— Так, — подала голос Тамара, оборачиваясь к отрядам: — Буянов, Куропаткин, Мамедов и Рыжиков, выйти на середину!
— Фух… — Сеня облегченно выдохнул.
Фамилии Шульц не прозвучало, и он расслабился. Я стоял себе и щурился на солнышко, пока на меня не зашипели:
— Э, что стоишь?.
— Миха, ты же Рыжиков, зовут! — услужливо подсказал мне наш председатель совета отряда, с которым мы тоже, оказывается, успели познакомиться.
Я нехотя вышел из отряда, шагнул ближе к трибуне. Ощущения были такие, будто выхожу на расстрел. Гоп-компания уже вышла и стояла с испуганными лицами. Тишина давила, все обратились в слух.
— Перед всем коллективом сообщаю, что данные пионеры сегодня перелезли через забор, за территорию лагеря! — отчеканила Тамара звенящим и хорошо поставленным голосом.
— А че Шульца не отчитывают, — буркнул шпала себе под нос, переступив с ноги на ногу.
Я покосился на Сеню, тот старательно держал флаг и даже не моргал в нашу сторону. Я стоял по левую руку от шпалы и не преминул его поддеть, решив посмотреть на реакцию:
— Че, длинный, очко играет?
Он аж скукожился
