Наспех собравшись, чтобы, уже с опозданием, но все же успевая на мессу, внутри меня зародилась надежда о встрече с моим старым любимым другом — Теодором Бергком.
Дверь в церковь отворилась со скрипом. Я поморщилась.
«Эх, надо было помолиться о бесшумном вхождении в храм. Это наверняка, потому что я забыла покреститься перед входом». Дальнейшее заставило меня смутиться еще больше, ведь вошла я на словах:
«Здесь «Содом и Гоморра» — один грех! Париж превратился в место, где негде плюнуть, чтобы не попасть на проститутку! Бог дал каждому любовь. Бог и есть любовь. Любите друг друга в браке. Все остальное — это прелюбодеяние!».
«Мы — создания Дьявола. Любовь не для нас…», — прошептала я и принялась искать глазами Тео. Но, не найдя, продолжила слушать проповедь. Или только делать вид. Признаться, кроме той фразы, в меня не вошла больше ни одна мысль проповедника. Я думала о Теодоре, о «сиренах», о том, кого буду принимать сегодня. Клиентов становилось все меньше, что не удивительно — кому захочется вместо животной страсти быть участником сопливых рассказов о бывшем. Еще думала о своей матери. Может, я такая несчастная, потому что в этом виновата она? Или судьба, написанная неким ангелом в небесной канцелярии? Как только я задумалась об изречении, что мы — собственные творцы своего счастья, то услышала позади голос Теодора.
«Знаешь поговорку? Кто слезы лил, то искренней смеялся».
«Знаю такую: когда лес горит — все видят, когда душа сгорает — не видно никому».
«Тоже верно. Присядем?».
Мы прошли в отдаленное от всех людей место.
«Как же нам нравится изо дня в день смаковать свою боль. Как часто, когда нам плохо, мы вспоминаем о добродетели нашего мира? Как часто мы сопоставляем хорошие и плохие воспоминания? А ведь хорошего ты точно найдешь больше, так устроен человек. Причем так странно, мы настолько сосредоточены на своей обиде, что не забываем найти нить наших поступков, которые и привели нас к этому. Каждодневный собственный выбор несет нас к судьбе. Я спрошу тебя: любовь или боль? Ты ответишь мне сейчас «любовь», но де-факто всегда выберешь боль. Понимаешь, о чем я?» — проникновенно начал Теодор.
«Ты прав, Теодор. Думаю, мне нравится бесконечно обсуждать свою боль со всеми, кто готов выслушать, и с самой собой в голове. Никак не могу отпустить тот факт, что Эдвард бросил меня. Даже не верится. И отныне я не вижу ориентиров. Знаешь, меня стали посещать мысли, что надолго меня не хватит. Я уже потратила почти все деньги, что имела. А секс перестал быть для меня искусством, теперь он — средство для выживания. Изо дня в день меня одолевают грехи. Не думаю, что протяну так долго. В конечном итоге, чувствую, стану уличной проституткой с тифом, которая умрет от опиумной передозировки».
Теодор многозначительно вздохнул. Немного помолчал. Я вдруг подумала, что, должно быть, работа церковным служителем значительно тяжела психологически. Найти верные слова, не давить, дотронуться до души. Необходимо быть архичувствительным к человеку.
«Лилит, вот ты говоришь, что секс был для тебя искусством. Ты была, да и в душе остаешься бурлеск-артисткой, что тоже является искусством. Твои вечера в поместье однозначно были искусством. Я не мог на них присутствовать, но, поверь, был осведомлен. Лично твоя жизнь — это плот, который идет по морю, волны которого — искусственные улыбки, искусственные манеры, искусственные образы, маски, маскарады, танцы, игра на одну ночь. Почему ты вдруг решила, что расставание с Эдвардом не является сценарием твоей жизни? Благодаря этому событию ты сняла маску и, наконец, увидела себя в данном воплощении. Но при этом та самая маска все еще осталась у тебя в руках. Ты можешь надеть ее вновь и осознать, что расставание тоже искусство, ровно такое же, как и любовь. Держась за прошлое, ты собираешь рассыпавшийся жемчуг твоего ожерелья, в котором ты должна выступать. А до самого выступления остается всего ничего, каких-то пять минут. Толпа ревет, ждет именно тебя на сцене. А ты занимаешься тем, что ползаешь по грязному полу, собираешь жемчужинки в ладонь и снова рассыпаешь, злишься на то, что это вообще произошло. Вместо того, чтобы просто схватить любые другие бусы. С тебя не убудет, ты сама ничего не потеряешь, надев другое украшение. Ты независима от этого дурацкого жемчуга. Так иди и надень на себя новый образ! И выходи на сцену, Лилит. Выбор есть всегда. Но он виден лишь тем, кто свободен от самовыдуманных границ. Все уже произошло — бусы рассыпались. Все твои самые главные страхи обнажились. Все самые заветные мечты вдруг уже сбылись. Все предчувствия прорезаются в твою реальность, чтобы привести тебя к настоящей Себе. Нет ни врагов, ни друзей, все пустое. Есть только ты и твое восприятие. Ты можешь разрушать и винить мир. А можешь найти возможность создать».
«Откуда в тебе столько мудрости, Теодор?».
«Дорогая, у всякого святого есть прошлое, а у любой грешницы есть будущее».
«Научить праведность может лишь грешник, получается так? А в настоящих блаженствах знает толк именно святой», — я засмеялась Теодор подхватил мой смех.
«Я лгал и лгали мне. Я изменял и изменяли мне. Я влюблялся и влюблялись в меня. Я жил в достатке и жил в обделении. Я был зависим от других и был одержим лишь собой. Я молюсь Богу каждый день, но каждую ночь я лично знаю, что дьявол существует. Именно поэтому я свободен».
«Тео, я благодарю ангелов, что ты у меня есть. А также за то, кто я есть и кем еще могу стать. Знаешь, говорят, когда вы встретите человека, который полюбит вас, вы встретите самого себя. Словно сегодня это и случилось», — я немного помолчала, а потом добавила: «А в твоей жизни еще осталось искусство?».
«Ближе всего к искусству я был, когда целовался с тобой».
После этих слов я положила голову на его колени. В то время, как он молился с закрытыми глазами, с осторожностью расположив свою ладонь у меня на волосах.
Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?
(Евангелие от Матфея 16:26)
ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ
АТЛАНТИДА КИТТИ
После разговора с Тео моя душа значительно успокоилась, если не сказать окончательно. Я просто однажды вышла из дома и осознала, что наступило лето. Я с удивлением наблюдала за сочностью зеленого цвета травы, постукивала пальчиками в такт поющим птицам, вдыхала вечерний теплый воздух. Мое настроение испортила
