Он висит у Лауриса в кабинете!
- Эээ, - снова промычала я. - Нет, кажется, не видела. Всё моё внимание было поглощено книгами.
"И вашей непрекращающейся приторной болтовнёй", - мысленно добавила я.
- Ох, ну конечно, вы не видели! У Лауриса было два кабинета, а я показывала вам только большой. Портрет висит в малом кабинете, вот ведь, совсем из ума выжила на старости лет! Лаурис был невероятно скромен, ему казалось неуместным, что на стене висит его собственное изображение, поэтому он приказал повесить картину в малом...
- Второй кабинет? - удивилась я, довольно искренне на этот раз. - Но зачем?
- Ох, милая, мой муж был гениальным ученым с невероятно широким спектром интересов. Он сотрудничал со всеми крупными научными лабораториями Айваны, был приглашённым лектором в учебных заведениях, даже в Колледже, где учишься ты сейчас, писал книги, консультировал, экспериментировал и изобретал... Одного кабинета ему бы попросту не хватило! Кроме того, у него была лаборатория, но люди из научного отдела магицины забрали всё с собой после его смерти, - вдова промокнула глаза крошечным батистовым платочком. - Всё до последней колбочки.
- Кстати о Колледже, - подхватила я. - Знаете, я сейчас прохожу практику, занимаюсь архивами... И на днях наткнулась на работу одной малье, которую как раз консультировал мальёк Сиора.
- Да вы что! - всплеснула руками старушка. - Только на одну?! Их же должны быть сотни!
- Их сотни, но в том архиве, куда допускают… ммм… простых студенток, была только одна! – успокаивающе проговорила я. – Имя студентки – Сира Лардос.
- Не припоминаю такой, - искренне задумалась старушка, а я взмахнула рукой:
- Конечно, вы не можете помнить всех, их же были сотни! Имя малье не так уж и важно. А вот её тема… Одна моя… гм… подруга хотела бы почитать эту работу, но ей её не дают. И я подумала, может быть, малье Лардос подарила уважаемому мальёку Сиора экземпляр, всё-таки он её консультировал?
Ложь давалась мне непросто. Надо было сочинить что-то поубедительнее заранее, но порой моя голова соглашалась работать только тогда, когда другого выхода уже не было.
- Вы думаете? – личико малье Сиора сморщилось ещё больше, что, видимо, означало скептический прищур. – Лишний раз пеписывать работу, чтобы подарить её своему научному консультанту, пусть и безмерно уважаемому? Ах, милочка, молодые люди порой не готовы приложить даже немного усилий ради обыкновенной человеческой благодарности, увы! А как называлась та работа, заинтересовавшая вашу подругу?
- «Интеграция в общество дефектных даров» или что-то в этом роде, - с замиранием сердца сказала я, в равной степени ожидая как недоумения, так и возмущения со стороны почтенной вдовы. Но малье молчала, чуть постукивая тросточкой, с которой не расставалась, возможно, даже во сне.
- Наверное, это было незадолго перед смертью Лауриса, - вдруг произнесла старушка. – Трошич как раз заинтересовался скверными и выделил существенную сумму на исследование их особенностей. До этого бедолаг просто сгоняли в гетто и держали там, как бешеных собак, которых некому расстрелять. Большинство из них не доживало до двадцати одного года из-за болезней или голода, многие, говорят, сходили с ума. Но Фертак Трошич был великим человеком, как и все великие, слишком рано ушедшим и слишком мало успевшим. Лаурис знал его лично, разумеется.
- Насколько мне известно, его сын, ставший сенатором, продолжил политику отца, - сказала я, стараясь игнорировать бешено колотящееся сердце.
- Ха, - презрительно ответила старушка. – По мне так, Мирук горазд скорее пыль в глаза пускать, нежели действовать. Что-то я не слышала, чтобы исследования лечения людей с дефектным даром продолжались! Как молчали о них, так и молчат. А ведь люди же, какие-никакие, а люди!
- Ну, наверное, это вина не только и не столько мальёка Трошича, сколько и его оппонента, Крайтона, - продолжила я, думая, как бы не сбить разговор с пути. – То есть мальёк Сиора интересовался скверноодарёнными?
- Интересовался и мог бы сделать множество великих открытий! – с жаром заявила старушенция. – Начал незадолго до смерти. Правда, не один, а с учеником.
- Неужели кто-то ещё…
- О, да. Ныне этот выскочка неплохо продвинулся и заведует отделом научной магицины, - неодобрительно сказала старушка с таким видом, словно после смерти ее супруга все высокие должности должны были быть моментально искоренены, а ученики супруга – покончить с собой от великой печали. – Рабрай Карэйн. Слышали о таком?
Я хотела отрицательно помотать головой, а потом меня осенило:
- Ну, да, та студентка же делала запрос на его книгу о дефектных дарах! Но этой книги нигде нет… В нашей библиотеке её не выдают.
- Предрассудки чужды истинной науке, - важно проговорила малье Сиора. – Увы, но сейчас они сильнее. А ведь, в сущности, ничего сверхъестественного в скверноодарённых нет. Мы не выбираем, с какой кровью родиться. А значит, осуждение бессмысленно. Только сочувствие и сострадание.
Кровь… И Эймери тоже что-то говорил о крови… Или – не только он?
Опираясь на свою клюку, старушка встала и довольно бодро засеменила прочь из малой гостиной, где ее гостья, то есть я, вкушала чай и любовалась натюрмортом из мёртвых пирожных. Мы прошли на лестницу и поднялись на четвёртый этаж, тогда как первый и основной кабинет мальёка, в котором я уже была и в котором изучила все книги, находился на третьем. Портрет действительно имелся – и против воли я не могла не отметить некоторое сходство покойного Лауриса с Эймери. Мужчине на картине в тяжёлой позолоченной раме было между тридцатью и сорока годами, самый расцвет. Чёрные волосы, насмешливые, уверенные и умные глаза. Что ж, если художник не выдал желаемое за действительное, восхищение вдовы супругом можно было понять: с таким мужчиной действительно хотелось остаться.
- А при чём здесь кровь? – признаться, я не ожидала ответа, но малье Сиора ответила довольно охотно:
- Наличие или отсутствие дара определяется нашей кровью, милая. У всех людей, знаете ли, разная кровь, несмотря на то, что это невозможно определить на глаз. Как бы это попроще выразить… Вам же известно, что в нашей крови присутствуют красные кровяные тельца? Ну, да, в школе должны были рассказывать. А в самих тельцах присутствуют некие частицы. Для простоты я обозначу их как отрицательно и положительно заряженные, партикулы и антикулы, если по-научному. У людей, не имеющих дара, те и другие частицы
