уже никогда… Никто из светлых эльфов меня и близко к себе не подпустит. Теперь из всего, что принадлежало светлым эльфам, у меня осталась только внешность… — Лиас наконец-то по-настоящему заговорил, и женщине пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не показать, свою бессильную злость: «что есть теперь» — кто-то посмел притронуться к нему против его воли и, судя по всему, не один раз. Ная бы убила и за меньшее.
Тем не менее, несмотря на всю безысходность, сквозившую в его словах, предводительница чувствовала, что Лиас начал расслабляться. Один его внутренний запрет, похоже, был сломлен, и ему явно стало легче.
— Ладно, на поверхность не пойдём, — пообещала Ная, — тогда, может, пойдёшь с нами в Таэмран?
Мужчина кивнул, и предводительницу это его решение вполне устроило: на самом деле, на то чтобы вести его на поверхность, времени у неё уже не оставалось. Она и так потеряла две недели из-за того, что свернула по пути сюда в Ущелье Фениксов, и теперь, чтобы успеть в отведенные на задание сроки, ей предстояло гнать отряд в Таэмран прямым, не самым безопасным путём и без лишних остановок. А что делать с Лиасом в Таэмране, она могла и позже придумать — у неё был на это почти месяц.
— Хорошо. Как только выйдем в тоннели, спалим твою проклятую карточку и ошейник, — решила Ная, — ты до сих пор часть моего отряда: эти вещи воину ни к чему.
— Воину? — Лиас приподнял голову с её плеча, растерянно ища ответы в её глазах: пока Ная говорила на светлом языке у него не было ощущения, что он находится в присутствии хозяйки, и он мог позволить себе некоторые вольности.
— Да. А я по-твоему предводительница кого? — улыбнулась женщина.
Она дотянулась до оружия на кровати и протянула светлому эльфу свой кинжал. Мужчина же только смотрел на клинок, но взять его не решался — запрещено. Вздохнув, Ная сама вложила кинжал в его ладонь, а потом, сжав его пальцы своими, приставила лезвие к своей шее.
— Я верю и доверяю тебе. Ничего не изменилось, — чётко проговорила предводительница, глядя Лиасу в глаза, — ты — моя семья. Я тебе не хозяйка, а ты — не раб. Наши жизни имеют одинаковую ценность. Мы связаны одной судьбой. Я отвечаю за тебя, ты под моей защитой, ты всегда можешь положиться на меня. Я знаю, что тебе тяжело. Я знаю, что тебе потребуется время, чтобы начать мне доверять, но я готова ждать. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Я просто буду рядом.
Лиас внезапно подался вперёд и прижался к её губам. Да, он тоже знал, что такие глубокие раны, как у него, лечатся только временем, но будучи светлым эльфом, он также знал, как это время сократить. Отчаяние, врождённое стремление никогда не сдаваться и не отворачиваться от своей жизни, поддержка Наи и её дарящая силы вера в него — всё это на секунду пробудило в нём так необходимую сейчас решимость. Закрыв глаза, он позволил тёмной энергии ворваться в своё тело, сметая и руша всё на своём пути. Он был готов к невыносимой боли, которой его тело всегда реагировало на магию дроу, но её не последовало — Ная не врала ему, каждое её слово было сказано искренне. Её энергия медленно стирала страх и наполняла его новой силой. Лиас никогда не думал, что та метка, которая когда-то казалась ему приговором, окажется благословением. Будучи первой, она оставалась самой сильной и постепенно разрушала все другие тёмные энергии, словно охраняя его. Может, поэтому он и был до сих пор жив. Сейчас он начал осознавать, что до сих пор в тайне надеялся на то, что, хоть второй части его связи уже давно не существовало, но Ная бы всё равно каким-то образом нашла его. Ему хотелось верить, что Боги не оставят его страдать вечно, что рано или поздно они приведут к нему женщину, против его воли подарившую ему связь, хитросплетением судеб из проклятия ставшую единственной надеждой на спасение. Женщину, чьими устами ему когда-то было озвучено жуткое, сбывшееся пророчество: «каждому в жизни выпадает только то, с чем он может справиться», — обычная фраза, вызвавшая тогда смятение и инфернальный страх в его душе и после множество раз крутившаяся у него в голове, когда когти тёмной магии вырывали из его груди крики боли и заставляли его волю разрушаться. Эти забытые со временем слова сейчас снова воскресли в готовых поднять его с колен руках.
— А ты спрашивал, зачем ей светлый эльф? Для коллекции — третьим будет, — хохотнул Иран от двери.
Лиас дернулся от неожиданности, оцарапав шею Наи кинжалом: утонув в ощущении свободы, которое дарила ему её энергия, он совершенно забыл про зажатое в ладони оружие. Увидев кровь, светлый эльф тут же испуганно замер — он был уверен, что за эту неосторожность его неизбежно накажут, но предводительница только прижгла неглубокий порез своей магией и даже ничего ему по этому поводу не сказала. Вместо этого она зашипела на хихикающего у порога мужчину:
— Иран, кто тебя просил рот открывать?!
— Ладно-ладно, я понимаю, — примирительно поднял руки тот, — любая дроу должна хоть раз в жизни трахнуть светлого эльфа, если представляется такой случай…
— Ты сейчас договоришься! — Ная зарычала уже с явной угрозой, и Иран непроизвольно отступил на шаг назад, врезавшись в грудь Аэна.
— Иногда нужно просто помолчать, — упрекнул его брат, отодвигая в сторону. Целитель глянул на застывшего с широко распахнутыми в ужасе глазами светлого эльфа и, подойдя к Нае, молча осмотрел рану, — просто царапина, Лиас, не переживай, — констатировал он, — можно мне забрать у тебя кинжал? Я отдам его, когда ты почувствуешь себя чуть более уверенно.
— Нет, — отрезала женщина, — кинжал останется у него.
— Ладно, как скажешь. Но хоть ножны тогда ему отдай, — спокойно отозвался Аэн: в принципе, он понимал, почему Ная настаивала на своём — чтобы дать светлому эльфу снова почувствовать свою силу. Однако освобождённые рабы всегда были опасны своей непредсказуемостью. Конечно, серьёзно навредить кому-то из отряда этим ножиком Лиас бы не смог, даже если бы и захотел, но Аэн больше переживал, чтобы он себе горло не перерезал.
Предводительница же достала с кровати позади себя небольшие кожаные ножны и, протянув их светлому эльфу, начала раздавать указания:
