уже не завидовала её талии, а обменивались советами, как скинуть лишний вес. Как справиться с этой проблемой.
— Я вон тоже набрала, — показываю свои жировые залежи по бокам бёдер. — Но-но, — рассмеялась она, — сколько тебя знаю, всё в одной поре.
— Не скажи, годы своё берут.
На сей раз мы долго не стояли, она куда-то спешила. И потерялась Света на лето, а вчера увиделись. Тут я ахнула, аж вслух.
— Ну, колись, как тебе удалось так скинуть? Давай рецепт.
— Ой, Валь, да лучше тебе его не знать. Не доведи Господь…
— Давай, давай, снова дюймовочка, — восхищаюсь, дотрагиваюсь до неё, любуясь результатом увиденного. — И как удалось за такое время? Я же тебя месяца два назад видела. И куца всё делось?
— Сода помогла…
— Сода?! — кстати, я как раз шла в магазин, и промелькнуло, ну сейчас наберу, пачек пять, а то и больше куплю. Наслышана я про соду. А самой не терпится:
— Ты её что, пила или ванны делала?
— Я её просто купила, — улыбнулась.
— А потом что?
— А потом… а потом… да до сих пор с соседями рассчитываюсь. С седьмого по четвёртый этаж затопила, вернее, вода до первого дошла, но с теми как-то проще. Пожалели меня, кому тысячу дала, кому две, а этим… Вот так-то… Крутые они оказались, с дорогущими обоями, и мебель покорежило, и вообще… — она закатила свои огромные глаза с длиннющими ресницами, и мне всё стало ясно насчёт соседей. Не повезло, значит, с соседями, это мне дружные, добрые попались. Но тут же мысль купить соду отпала.
— Так и стоит на полке сода, не понадобилась… — почесав кончик носа, добавила, — услышала я, что надо в ванну полпачки засыпать и полежать в горячей водичке. Кинулась, а соды кот наплакал, вот и решила в магазин сбегать. Включила воду потихонечку холодную. А горячая почему-то не побежала. Холодную отключила и в магазин потопала, потом в другой заскочила, что напротив стоял, там знакомую встретила, давно не виделись. Так разговорились, пообщались короче… — Светка смолкла. Смолкла и я, представляя, что она увидела после магазина.
— Горячую-то не закрыла, — скривила лицо. — Вот и сода не понадобилась, ты же знаешь, одна живу, Вовка так (это муж её бывший, на две семьи живёт), приходящий-уходящий, пожрёт и уйдёт, копеечки в дом не принёс, а от меня тянет, словно я ему должна. А я пенсию с гулькин хвост получаю. Теперь вот полы утрами в подъездах намываю и за бабушкой одной ухаживаю, какие-никакие, а деньги.
— Да-да, — поддакнула я, зная о Вовке. — А всё же плюс есть, вон как вес скинула.
— Скинула, — ухмыльнулась Светка. В моей квартире как в парилке было, все обои отлетели, ещё дома ремонт не начинала делать. Вовка теперь глаз не кажет, видит, что с меня нечего доить, а обещал обои мне помочь сменить, да-а… — она махнула рукой.
— А знаешь, соседи, которых я затопила, теперь со мной здороваться стали, а то ходили — нос кверху, — снова улыбнулась.
— А мне повезло с соседями, — ответила я с взаимной улыбкой.
Пахло осеню, но лето не сдавалось, листва на деревьях в основном была зелёная, а на клумбах вовсю цвели астры и хризантемы. Хотелось поболтать со Светкой, но в голове мелькнуло: выключила ли я печку и включала ли я её?
Последнее желание…
По лесу мы уже плутали более двух часов с полными вёдрами брусники. Усталые, досыта насладившись лесным воздухом, искали дорогу домой. Дважды выходили на одно и то же место, делая огромный круг.
— Сбила ты меня, доченька, давеча я тебе правильно повела, а ты на своём настояла, вот и ходим кругами вокруг да около.
Я молча соглашаюсь с мамой, не находя нужных слов в оправдание, удивляюсь, как умело она ориентируется в лесу и как я со своим упрямством увела её совершенно в другом направлении. Хочется бросить ведро, и даже не жалко, что более четырёх часов потратила на сбор ягоды. Но всё же несу. А мама ничего, идёт, бодро идёт впереди, сухонькая, махонькая, а я за ней еле успеваю, и, похоже, ведро ей не в тягость, да и на плечах у неё котомка, тоже нелёгкая. Она привыкшая. Мне стыдно, но виду не показываю, наоборот, пытаюсь упрекнуть её, мол, куда столько ягоды.
— Зима длинная, с собой в город ведёрко-два увезёшь.
— Не нужна она мне, оскому набила от этой ягоды, на год вперёд наелась.
— Это ты сейчас говоришь, а вот зима придёт…
Так мы и пришли к нашему дому, я недовольная своей тяжёлой ношей и усталая, а мама, невзирая ни на что, радовалась, что наконец-то вышли.
Отец в лес с нами не ходил, наверное, от того что тучный был и каждый наклон давался с усилием, да и дома надо было кому-то остаться, за скотинкой приглядеть. Он ещё и покушать приготовил. Помню, как вкусно жарил яйца на шкварках, картошку с грибами, щи варил, борщ, даже помогал пельмени лепить. Умел готовить. На этот раз окрошка и никакого майонеза. А может, тогда его и в помине не было. То ли дело домашняя сметанка, квасок, только что с грядки сорванные огурчики, лучок, он ещё хрен добавлял, на тёрке тёр. Огурцов у нас всегда полно нарастало.
Мама стянула с себя кирзовые сапоги и стала бережно снимать с них и со всей своей одежды непрошенных гостей: червячков, жучков паучков… Сейчас, спустя много лет, я задумалась над её трепетным собиранием букашек, которых она унесла через дорогу. Мы жили на окраине села, напротив дома — лесок. Нет, она не заставила меня, чтобы я проделала тоже самое. Но её незначительный поступок остался в моей памяти. На тот момент ей было далеко за семьдесят. И она, уставшая, продлила жизнь этим насекомым. Многими своими поступками привила мне любовь ко всему окружающему.
Помню, как-то я с ней на кладбище пошла, а оно от нашего дома неблизко. Устали, на каждой могилке порядок навели, там только семь её детей захоронено — моих братишек и сестрёнок, а ещё сколько родни… Где подровняли надгробье, листву сгребли, оградки подкрасили. Так она ещё и с других рядом находившихся могилок взялась траву выдирать.
— Мам, да что ты, пошли уже, это совсем чужие люди, вон заросли какие. Родственники не убирают. А тебе это надо? — возмущаюсь я.
— А все мы, доченька, родственники, и меня когда-то земля примет, вдруг с моей могилки кто-то соринку сметёт, когда ты не сможешь приехать.
— Живи и о смерти
