от себя.
— Лена, — хрипло произнес он. — Лена…
Меняясь на глазах, словно собираясь заново из тающих черных осколков, его радужка становилась темной, но не черной. Искры серебра, вспарывающие ее, тоже погасли, и спустя пару мгновений я смотрела в совершенно обычные глаза. Человеческие, если так можно выразиться. Смотрела и видела в их отражении себя. Как светлеют мои. Как черты лица становятся более мягким, как стирается с губ хищная улыбка.
— Лена, — уже громче повторил Валентайн. — Ты как? Что произошло?
Ленор произошла! Хотя сейчас я с ужасом осознала, что не приди Валентайн, Ленор бы уже не было. А я? Что насчет меня? Во что меня могла превратить темная магия?
Я сталкивалась с ней уже не первый раз, но никогда не ощущала над собой такой власти. Или, точнее сказать, никогда не ощущала в себе такой власти? Этого безумного, наполненного силой могущества, права казнить и миловать по щелчку пальцев.
— Лена! — Валентайн встряхнул меня, и я дернулась в его руках, как тряпичная кукла. — Что с тобой произошло?
Мы так плотно вжимались телом в тело, что сейчас я едва ли могла чувствовать, где заканчиваюсь я, и начинается он. Это слияние, почти интимное, довершал тот факт, что одежда на мне практически полностью растворилась. От его тоже остались лохмотья и, кажется, пара валяющихся на кровати запонок. Почему-то осознание этого ударило по нервам сильнее всего, и я хихикнула.
— Что смешного? — нахмурился Валентайн.
— Запонки.
— Что?
— За… запонки, — я ткнула в поблескивающие аксессуары, а он, пересев поудобнее, устроил меня в своих объятиях. Будто вслед за магией хотел впитать и дрожь моего тела, с которой сейчас мог посоперничать малярийный озноб. Интересно, у них тут есть малярийные комары?
Слава всем кому только можно, что Валентайн больше ни о чем не спрашивал. Просто сидел, обнимая меня и покачиваясь, и я покачивалась вместе с ним. Как на волнах, наверное, если закрыть глаза. Я и закрыла, прислушиваясь к гулким ударам сердца, которое несколько мгновений назад напоминало ледяной сгусток. Такой же ледяной, как комок снега, если сжать его в ладони без варежки.
— Ленор, — тихо сказала я спустя какое-то время. — Я разговаривала с Ленор. И это случилось.
— Осознанно? Или снова заснула?
— Не знаю. Я просто захотела с ней поговорить, попыталась… и провалилась в наше сознание.
— Что такого она тебе сказала, что в тебе проснулась такая тьма?
Сказала, что хочет запретить мне быть с тобой. Сказала, что если я этого не сделаю, то она все расскажет про себя и Люциана. Точнее, про меня и Люциана. Я поморщилась.
— Сказала, что ей нужно ее тело, и что она ни перед чем не остановится, чтобы в него вернуться.
С одной стороны, я могла бы ее понять. С другой… нет, точно не после такого. Дружбы с Ленор у нас не выйдет.
— Нам нужны архивы твоей матери. То есть Эвиль Ларо, — поправился Валентайн. — И как можно скорее.
— Ты правда считаешь, что мы можем быть половинками поделенного сознания?
Или… сил? Если Ферган хотел избавиться от темной магии в Сезаре, возможно, Эвиль хотела того же?.. Но как? Почему? Я ведь человек, в смысле, Ленор человек. В ней нет драконьей крови, она не может быть темной.
— Чем считать что-то, лучше изучить материалы, и все узнать напрямую, — Валентайн отпустил меня только для того, чтобы завернуть в покрывало. Меня все еще трясло, поэтому сейчас я была искренне ему благодарна. — Я уже запросил личные архивы ее родителей, конфискованные после их смерти.
— Думаешь, там что-то есть? — я вздохнула. — Вряд ли в семейных архивах будет храниться такое.
— Но какая-то зацепка там может быть, — произнес он, и сменил тему. — Напугала ты меня, Лена. Обсуждаю с Керуаном и Драконовым экономическую ситуацию, точнее, возможные последствия после обнаружения Лэйтора, и тут чувствую, как тебя заполняет тьма.
— Ты прямо это почувствовал? — изумилась я.
— Да. У меня в принципе обострилось восприятие, а тебя я чувствую как себя.
Тем не менее Люциана и наше с ним, тьфу, Ленорино с ним сексуальное марафонство Валентайн не почувствовал. Значит, ее он не ловит. Когда она «за рулем», наша связь прерывается.
И на том спасибо.
— И я чувствую, что твоя сила стремительно возрастает, Лена. Так же, как моя.
Я поежилась.
— Я тоже это почувствовала. На миг показалось, что все, я уже стала темной. Хотя я не могу быть темной… я же человек.
— По ощущениям ты была темной, — «обрадовал» Валентайн. — И чем дальше, тем чаще мы сталкиваемся с такими проявлениями твоей магии. Вспышки становятся чаще.
— Обещаю, это больше не повторится! — воскликнула я. — Я просто… упустила момент, который меня переключил. Я помнила, как ты учил меня брать ее под контроль, и я с ней справлялась. У меня все работало. Просто сегодня…
Сегодня я не в форме, потому что Ленор потрахалась с Люцианом, а я все это должна разгребать.
— В общем, это больше не повторится. Клянусь. — Я взяла его за руку, понимая, что он опять меня спас. Представить, во что вылилось бы проявление моей темной магии в Академии, особенно перед судом, я не могла. Да и не хотела. Еще больше я не хотела терять себя, превращаться в ту, кого я помнила слишком хорошо.
В ту, кому все равно.
Кому все равно даже на то, что Ленор что-то расскажет Валентайну, потому что ей глубоко безразлично, что он там узнает.
В ту, кто легко способен убить, просто потому что может. Пусть даже ментальную проекцию, или кем там была Ленор. А я ведь уже испытывала нечто похожее рядом с Хитаром…
Бр-р-р.
— По-моему, нам пора домой, Лена, — Валентайн точно почувствовал меня сейчас. — Тебе нужно отдохнуть, а мне нужно быть рядом. Просто быть рядом.
Отдохнуть мне точно нужно было. А еще я даже не боялась заснуть. Просто потому, что Ленор сегодня наглядно поняла: ей Валентайн нужен не меньше, чем мне. Банально для того, чтобы спасти ее трусливую мелочную жопу, которая родилась, чтобы гадить.
— Пойдем домой, — я потянулась к его губам пальцами, коснувшись ранки, нахмурилась. — Прости.
— Мне нравится, когда ты кусаешься, — сообщили мне. — Правда, когда ты делаешь
