Книга Истинная для князя тьмы - Айза Блэк

И вроде с фигурой все хорошо. И откровенные наряды спокойно могу носить. Но вот себя голой видеть — это пытка.

Поспешно накидываю плащ. Никакой косметики. Я не соблазнять его иду. На голову капюшон. Стук в дверь. И на пороге возникает Гаспар.

— Доброй ночи, вы готовы?

— А к такому можно подготовиться? — вздыхаю.

Неопределенно пожимает плечами. Он не настроен на беседу.

Иду по уже знакомым ступеням. Ноги ватные. Еще немного и рухну, не в силах подняться. Гаспар приводит меня в другую комнату, не ту, в которой встречалась с главным вампиром вчера. Оставляет около двери, исчезает. Стучу. Снова нет ответа. Открываю дверь. Ноги утопают в мягком ворсе ковра. Свечей тут еще больше, чем в прошлый раз. Огромная кровать стоит посредине, шелковые красные простыни режут глаза.

— Приветствую, mi estrella, — вздрагиваю от звука чарующего голоса.

Князь сидит в кресле. На нем черный длинный халат, волосы слегка вьются на концах, обрамляют идеальные черты лица, на губах порочная улыбка.

Как я могу любоваться трупом и при этом испытывать животный страх? Он манит моего зверя, будоражит меня, а инстинкт самосохранения вопит, веля держаться от него как можно дальше.

— Здравствуй, Сальвадор, — во рту пересохло.

Слишком уж интимная обстановка, и мне это не нравится. А расслабленная поза князя только усиливает мое смущение.

— Раздевайся, — в черных глазах пляшут тени.

— Мне комфортнее так, — выдавливаю смущенную улыбку.

— А мне нет, — барабанит длинными пальцами по подлокотнику.

— Не могу, — отрицательно качаю головой.

— Mi estrella, стоит ли мне напоминать тебе, что перечить мне не в твоих интересах, — голос с акцентом звучит обманчиво мягко, напоминает пуховое одеяло, в которое хочется закутаться от всех невзгод.

— На подобное уговора не было… — едва стою на ногах. Мне так холодно, невзирая на огонь в камине.

— Ты принесла клятвы тьме, тем самым согласилась платить любую цену.

Медлить дальше нет смысла. Я только разозлю его. Одним резким движением скидываю плащ. Он падает к моим ногам. Закрываю глаза. Замираю. Не дышу. Чувствую, как взгляд князя скользит по моему телу, настолько отчетливо, словно это реально его пальцы. И в местах касания, остаются следы. Невидимые, едва ощутимые, но их уже никогда не стереть.

— Тебе понравился мой подарок? — голос его не изменился, та же чарующая мягкость.

— Очень красивый комплект… спасибо, — выдаю сдавленно.

— Покажи мне себя.

Открываю глаза. Князь сидит в той же позе, его взгляд невозможно понять, эмоции скрыты плотной завесой тьмы.

— Не поняла? — едва сдерживаю желание прикрыться.

Я сейчас больше чем обнажена, с плащом упала и моя броня. У меня словно душа вывернута наизнанку и он без зазрений совести там копается.

— Как женщины показывают себя, покрутись, пройдись, я хочу видеть твое тело, — одаривает меня снисходительной улыбкой.

— Понятия не имею, как продают себя, — пусть отведет взгляд, пожалуйста.

Князь меня не касается, но в то же время он меня продолжает раздевать, слой за слоем, до мяса обнажает.

— Прояви фантазию, — выгибает черную, идеально прорисованную бровь.

— Моя фантазия говорит мне перекинуться и обрасти шерстью, — даже не пытаюсь скрыть злость в голосе. Ее слишком много, и она растет.

— Вперед, — подмигивает.

О… хватаюсь за его слова. В волчьем облике я буду чувствовать себя гораздо лучше, уверенней. Взываю к своему зверю, зову его на волю… а в ответ — тишина… Волчица притаилась во мне, спряталась в такой дальний угол, что ее никак не выманить. Пробую снова и снова, все безрезультатно.

— Что… что… ты со мной сделал?

Мой зверь больше мне не принадлежит. Паника накрывает волной, беспомощность впивается в разум острыми иголками.

— Все зависит от тебя и твоего поведения, — в глазах танцуют дьявольские блики. — А пока, мягко говоря, оно неудовлетворительное.

— Что ты сделал с моим зверем?

Как он вообще может влиять на мою волчицу? Что он за отродье?

— Проходи, располагайся, — изящным взмахом руки указывает на кровать.

— Не-е-ет… — отхожу назад. Хочу бежать как можно дальше. Страх заполняет каждую клетку тела, ужас парализует.

— Мне снова надо повторять дважды? Это утомляет, mi estrella, — слова впиваются мне в кожу, покалывают.

Не хочу подчиняться, но на негнущихся ногах против воли иду в указанном направлении. Такое ощущение, что по щелчку пальца он может меня на колени поставить. И сопротивление только ухудшит мою участь.

Сажусь на краешек.

— И что дальше? Возьмешь силой? — сжимаю руки в кулаки. Пробую унять дрожь.

В ответ мне раздается бархатный, тягучий смех.

— Ты действительно думаешь, что мне нужен от тебя секс? — продолжает смеяться. Вопрос задевает. Отчего — то становится обидно, даже из глаз норовит упасть предательская слеза. Что за странная у меня реакция?

От смеха лицо князя преображается, становится моложе, глаза лукаво сверкают, светлеют, снова невольно любуюсь безупречными чертами лица.

— Твои просьбы на это указывают. Что еще думать, если ты просишь явиться вот так? — я сбита с толку. Щеки горят.

— Право, Кэрол, секс с тобой не стоит столько, — немного поддается вперед, опирается локтями на колени. — Или ты себя причисляешь к продажным дамам, которые думают, что, раздвинув ноги, могут получить любые блага от мужчины?

Словесная пощечина опаляет щеку. А ведь глядя со стороны, как ещё я выгляжу в дорогих украшениях, обнаженная, на его шелковых простынях? От стыда и унижения хочется сделать ему больно. Только как? Если я не знаю о нем практически ничего. Хотя…

— Прости. Я немного забылась. Передо мной необычный мужчина. Ты вампир. Тебе нужна кровь. А там, — киваю в сторону его паха, — Скорее всего, уже ничего не работает. Хочешь крови, вперед, Сальвадор, поужинай, укради немного чужой жизни, чтобы продлить свое существование.

Мне надо было быть благоразумней. Нельзя злить того, в чьей власти всецело нахожусь. Но слишком он меня задел.

— Не сдерживайся, продолжай, у тебя вкусные эмоции, — он широко улыбается, только взгляд остается непроницаемым, там блуждает тьма, манящая и пугающая.

Не такой реакции я ожидала. Ярость, агрессия, злоба. Но ничего этого нет. Ему будто понравились мои слова, он ловит какой-то извращенный кайф от этого.

— Ты хочешь моего гнева? Ты эго пожираешь? — моя злость сменяется растерянностью.

— Mi estrella, будь собой, и этого достаточно, — снова вздрагиваю от этого его обращения.

Или я себя накручиваю, или мне кажется, в этих испанских словах скрыт ведомый только ему смысл. От них веет особенной энергией, которая