плевков в свою сторону, превращая пятки с пальцами в кашу, стоит отнестись к наматыванию куска ткани как к чему-то ерундовому.
Вместо красоток в халатах в санчасти учебного центра обитал Макс. Макс был лопоух, большенос, силен и суров, пряча суровость под постоянным гыгыканьем и смехуёчками с пиздохаханьками. Думаете, средства отличались от стрептодермии? Вы ошибаетесь, они были как близнецы, но меньше желающих посетить Макса от этого не становилось.
Макс лечил наши нечаянные хворости, отслеживал косарей и либо сдавал их назад, сержантам, радостно потиравшим руки, либо шел на сговор. Все зависело от умений больного, неожиданно оказавшегося в ведении санинструктора. Расул задержался у него на полгода, только ко второму Дагу приехав в полк.
Санчасть девяностых в армии это… это что-то с чем-то, и не приведи Господи вам там оказаться после всего, что есть сейчас.
Шедевр кулинарии
— Сбивая черным сапогом с росы прозрачную росу…
Французский луковый суп — это просто. Одна луковица и ведро воды.
На самом деле луковый суп штука серьезная и делать его может далеко не каждый повар. В столовой нашего полка, явно следуя мировым кулинарным трендам и думая о звезде Мишлен, над его рецептом не заморачивались. Делали ровно как указано в первом абзаце. Ну, может лука было больше. Хорошо, лучок хоть поджаривали.
— Наш караул идет пешком и каждый к своему посту…
Мы на КМБ много не подозревали. И про караулы, и про ППД, и про, ёб его намотай, французский луковый суп.
ППД — пункт постоянной дислокации, то есть, сама часть. Наша стояла в Краснодаре, напротив краевой клинической, на территории какого-то бывшего технаря. Вокруг, растилась бурьяном и посадками, раскинулись огромные пустыри, где нам выпадало учиться воинскому делу. Если проще — сайгачить там с нашими железяками, сдавая зачеты на бег с трубами. Трубы были не против, плечи у стоящих под соплом — все же не особо. Хуже, наверное, приходилось только минометчикам с их плитами. Но речь не о том.
У нас имелся периметр с вышками, постами и всем прочим, находящимся внутри. От автопарка до склада арт-тех-вооружения. И, само собой, все это следовало охранять. С помощью, естественно, караула. Ну и, до кучи, в караульном помещении имелась кича, где содержались задержанные. Полковая гауптвахта, одним словом.
В ПВД, пункте временной дислокации, с караулами было сложнее, но в чем-то лучше. Смены по три часа, без всяких бодрствующей-отдыхающей, одни стоят, другие спят, когда есть возможность. В Красе нас выставляли на два часа, потом сколько-то собирали потом тебе полагалось еще два часа сидеть, бодрствуя, а только потом отбиваться на огрызок, едва умещающийся в час-двадцать, не более.
Именно там, вовсю служа в батальоне, не подозревая о переводе и разглядывая в телевизоре клип прекрасной Шании Твейн, где та бродила по дороге, тормозя одного крутого мачо за другим, познакомился с шедевром французской кулинарии в изложении полковой столовой.
— Налетай, епта, — сказал кто-то из старослужащих и зачерпнул чая из бачка, притараненного дежурной сменой столовой. К двум большим бакам с горячим старослужащие почему-то не шли. Мы, духи, отправились, усыпленные сказочным запахом поджаренного лука.
Правильнее, конечно, пассированного, но в случае с тем супом кроме «поджаренный» никак и не скажешь. Где-то в глубине мутно-желтоватого варева плескались редкие жемчужинки какой-то крупы, и, темнея кольцами, лентами и прочим разнообразием формы, густо плавал лук.
— Помои, — сказал краснодарец Чайка и вздохнул. Мы вздохнули вслед и начали разливать. Помои, не помои, через три часа нас ждал осенний Крас, мягко идущий весь день дождь и смена в моционе, чавкающая и шлепающая под сапогами.
Французский луковый суп, сдобренный половиной положенного хлеба, превратился в натуральную тюрю и залетел на оценку «почти ништяк».
— Охренеть, они ведь жрут, — сказал очередной Жан из старослужащих, на этот раз обычный батальонный ганц. — Может, ничего?
Потом большая часть нас умотала в Даг, где в столовой давали всякое дерьмо, но не такое пустое, как ночная еда для караула.
Уже в дивизионе, спустя полгода, нам выпало идти в караул. Одновременно со сдачей крови в краевой клинической. Мы бодро промаршировали туда, отлежали положенное время, слив не минимум, а, как взрослые, максимум, не менее бодро вернулись в полк и легли спать. На полтора сраных часа, после чего, само собой снова строем и с оружием, отправились менять пацанов с соседней батареи в караулке.
Не знаю про нормы медицинских дел после сдачи максимального возможного количества крови, но командование полка отнеслось к совмещению процедуры с караулом совершенно привычно. То есть, никак. И ночью, благоухая Францией, подсолнечным маслом третьего раза использования и прекрасной кубанской цибулей, в караулке возник он…
Французский луковый суп. Одна луковица на, мать его, ведро воды.
Спецвзвод
— Полтора, — Стёпа смотрел на нас угрюмо и с огорчением, — кто в спецназ ещё хочет?
Руки звенели болью, спина ныла, физо шло своим ходом.
— Не, больше никто не хочет?
Мы хотели, молчали и даже не мычали. Юность брала свое, слово спецназ казалось чем-то крайне важным, а сдать нормативы считалось плевым делом. Но мы все ошибались. Вернее — почти все.
— Спецназу — тэ!
Где-то через четыре недели, с тремя будущими разведчиками и двумя спецами мы гасились на речке. Абинка — речка мелкая, но рядом с частью течение вымыло настоящую яму и в нее можно было нырять.
КМБ прошел экватор, треть пацанов уже укатила в учебки, кто на сержантов, кто на мехводов, кто еще на кого-то. Спецвзвод, пока сохранявший монолитность, собрали вместе, просеяв пацанов через сито сдач.
— Разведке — тэ!
Это кто-то из них сигал в ту самую яму с водой, адски-ледяную, несмотря на летнюю кубанскую жару. К «тэ» их уже приучили и пацанам оно нравилось. Глупая юность берет свое везде и мы с кем-то из пацанов примеряли ему татуху. Ну, вернее, конечно, портак или наколку. Сделать ее мне не довелось, духам, даже со спецвзвода, такое не положняк, но картинка получалась красивой.
— Не хочешь еще раз попробовать? — спросил Мотор.
Я мотнул головой и продолжил тратить шариковую ручку, превращая плечо крутого перца, ждущего сдачу на «краповые шнурки» во что-то угрожающе-воинственное.
Через отбор в спецвзвод прошло не меньше трети всего призыва. Вызывались через одного, после бесед со срочниками в разноцветных беретах сколько-то отсеивалось.
Бег, снова бег, физо, бег, тренировки перед грядущей сдачей. Всех пугали спарринги, все косились на огромного Рому с разведки и раскачанного Жана со ГСН.
Стёпа, наш замок, слушая пустопорожний трёп
