все свои печатные издания, как это было год тому назад. И разброс был весьма велик, Асад вынужден был это признать. У нее хорошо были представлены не только датские издания, но и немецкие, английские, испанские и итальянские журналы и газеты от иностранцев, живших неподалеку, что прекрасно отражало многообразие новостного потока.
Роза сидела в комнате спиной к окнам, выходившим на поросший травой луг, и, как обычно, занималась своими вырезками, которые лежали перед ней кучками. Это был весь ее мир. Она слишком долго была прикована к собственному туалету, став заложницей нескольких жестоких молодых женщин, и после этого так и не вернулась к обычной жизни. С тех дней прошло два года. Тогда Розе было тридцать шесть лет, а сегодня ей можно было дать сорок пять. Лишние двадцать килограммов на бедрах и на ногах давали себя знать. Тромбы в сосудах ног после жесткой фиксации. Поиски утешения в еде. Антидепрессанты. Все это сделало свое недоброе дело.
Асад бросил пакет с покупками и пачку газет на пол у кухонного стола, сунул ключи в карман и сказал «привет» только тогда, когда Роза посмотрела на него. Ее реакция не отличалась быстротой, но других отклонений у старушки Розы не было.
– Ну, как погуляла сегодня? – пошутил он, криво усмехнувшись, потому что она, конечно, не гуляла. Мир вне дома для Розы больше не существовал.
– Купил мешки для мусора? – спросила она.
– Да, – сказал Асад и распаковал свою добычу.
Четыре рулона прозрачных мешков, их хватит на четыре-пять недель.
– Я принес консервы, Роза. Тебе придется продержаться на них пару дней. Поэтому я и пришел сегодня второй раз.
– Какое-то расследование?
– Нет, не это. Косвенно мое дело связано с Ларсом Бьорном. Ты уже все знаешь? – сказал он и, подойдя к радио, убрал звук.
– В новостях по радио упоминали об этом, – сказала она без признаков волнения.
– Ладно. Я тоже услышал это в новостях авторадио.
– Ты говоришь «косвенно»? – Она отложила ножницы, скорее из вежливости, чем из-за особого интереса.
Асад сделал глубокий вдох: придется ей все рассказать.
– Да, это очень плохо и для меня тоже. Его брат совершил самоубийство после того, как жена Ларса Бьорна позвонила ему и сказала, что Ларс умер.
– Позвонила эта… – Роза приставила палец к виску и покрутила. – У нее никогда не было ума, у этой глупой курицы. Самоубийство, говоришь. Не думала, что кто-то настолько мог любить Ларса Бьорна.
Ее сухой смех и язвительность обычно приводили Асада в хорошее настроение, но сейчас было не так. Она заметила его реакцию и отвернулась.
– Я кое-что изменила здесь, ты заметил?
Взгляд Асада скользнул вдоль стен. Две из них были по-прежнему заставлены от пола до потолка коричневыми архивными коробками с систематизированными вырезками, а на третьей стене вокруг телевизора был создан большой коллаж из вырезок, прикрепленных скотчем. Ни одна тема, по-видимому, не ускользала от Розы, и негодование ее отчетливо ощущалось во всем. Это были темы транспортной безопасности на стройках в Копенгагене, забота о животном мире, королевская семья. Но больше всего места было отведено нападкам журналистов на неудовлетворительную работу чиновников, коррупцию и безответственность политиков. Ничего нового Асад не заметил.
– Я вижу, Роза, – тем не менее сказал он. – Сделано хорошо.
Она нахмурилась.
– Ничего хорошего, Асад. Данию уничтожили, ее больше нет. Ты что, не понимаешь, что ее больше нет?
Он закрыл руками лицо – придется все рассказать. Может быть, она поймет.
– Роза, брата Ларса звали Йесс. Я знал его почти тридцать лет. Нас много что связывало, хорошего и ужасного. Теперь мне надо пару дней побыть одному, чтобы все обдумать, понимаешь? Смерть Йесса перетряхнула мою жизнь.
– Воспоминания приходят, и уходят, и возвращаются снова, Асад. Их нельзя просто забыть или не впустить, особенно плохие, об этом я знаю все.
Он посмотрел на нее и вздохнул. Почти два года назад эти стены были обклеены горькими цитатами из дневников Розы. Такими мучительными, что однажды в пьяном виде она призналась ему, что совершила бы самоубийство, если бы ей не препятствовали ее похитители. Поэтому Роза знала, как память копит события жизни, которые было бы лучше забыть.
Асад некоторое время смотрел в пустоту. Йесс лишил себя жизни, той самой, которую Асад ему когда-то сохранил, рискуя своей собственной. А теперь ни Йесса, ни его брата больше нет. Осталось только воспоминание, как много лет тому назад Ларс Бьорн позвонил ему и, умоляя, попросил спасти брата. Если бы не этот звонок по поводу Йесса, у Асада сейчас по-прежнему была бы семья. С тех пор прошло шестнадцать лет. Шестнадцать лет, на протяжении которых он надеялся, и боролся, и изо всех сил пытался сдержать горе и слезы.
А теперь силы иссякли.
Он ухватился за спинку стула, тяжело опустился, и у него хлынули слезы.
– О боже, что случилось, Асад? – услышал он голос Розы. И, не поднимая взора, понял, что она, приложив неимоверные усилия, подошла к нему и присела рядом на корточки. – Мужчина, ты плачешь, что случилось?
Он посмотрел ей в глаза и почувствовал сострадание, которого не испытывал уже больше двух лет.
– Это слишком длинная и грустная история, Роза. Но конец ей, как я понимаю, пришел только сегодня. Я плачу, чтобы освободиться от нее, Роза, потому что ничего другого сделать я не могу. Десять минут. Дай мне десять минут, и все будет хорошо.
Она обхватила его руки.
– Асад, что бы я сделала, если бы ты тогда не открыл дневник, в котором я прятала свое прошлое? Я лишила бы себя жизни, ты это знаешь.
– Так сказал верблюд, когда кончилась вода, но он продолжал стоять у корыта, Роза.
– Что это значит?
– Осмотрись вокруг. Разве ты не лишаешь себя жизни сейчас? Ты перестала работать и живешь на одну пенсию. Не выходишь на улицу. Просишь детей и меня делать тебе покупки. Ты боишься внешнего мира, тебе удобнее сидеть здесь за грязными окнами, чтобы снаружи сюда ничто не проникало. Ты не разговариваешь со своими сестрами, почти никогда не звонишь в управление полиции. Ты забываешь о радостях, которые Гордон, Карл, я и фантастическая работа в команде могли бы тебе дать. Кажется, что у тебя больше нет желаний. А на что тогда жизнь?
– У меня есть одно желание, Асад, и ты можешь его выполнить сейчас.
Он задумчиво посмотрел на нее. Наверняка что-то невыполнимое.
Роза тяжело вздохнула, как будто не решаясь произнести то, что хотела. На мгновение она стала похожа на ту, какой была раньше, глаза ее
